— Да, — обратился Ласкаль к Ситону, — ваше острое зрение не подвело вас Она была верна своим привычкам Она всегда покупала одинаковые тетради для ведения личных записей. Вам стоит прочесть это, Пол. — Голос священника снова был полон сострадания. — Здесь вы найдете ответы на те вопросы, которые вы мне задавали.
25
6 октября, 1937
Вышеозначенной дате я не придаю никакого особого значения. Ровно десять лет прошло с тех пор, как более молодая и гораздо менее испорченная версия меня нынешней в последний раз описывала все происходящее, доверяя свои мысли бумаге. Мысли были пустые и тривиальные, а события — просто чудовищные. С тех пор я, по существу, ничего не писала. Впрочем, вовсе не эта годовщина заставила меня сегодня утром взяться за перо и подробно изложить свои намерения. Право, эта дата — не более чем неприятное, тревожащее душу совпадение.
Вчера, впервые за много месяцев, я взяла в руки газету. Это произошло в приемной у дантиста на Уэймут-стрит. Я пошла туда по совершенно пустяковому поводу и забыла взять с собой что-нибудь почитать. «Панч» я и раньше не жаловала, а модные журналы с некоторых пор возненавидела. Следовательно, особого выбора у меня не было: свежая газета или вообще ничего. Итак, я наткнулась на статью, посвященную обстановке в Германии. Там фигурировали все лица из ближнего круга фюрера, причем описывались они в самых лестных выражениях. Не обошлось, конечно же, без Геринга, щеголявшего в новой форме, которую, сдается мне, он сам и придумал. Автором обозрения был английский историк, между прочим, профессор Оксфордскою университета. По примеру многих теоретиков он, очевидно, попал под очарование понятия «человек действия» и перечислил боевые заслуги Геринга, когда тот служил в «Воздушном цирке» Красного Ворона.[83] Разумеется, в самом панегирическом тоне. Не забыл он упомянуть о его охотничьих подвигах и с возмущением осудил упорные слухи о том, что пожар Рейхстага в тридцать третьем году якобы инициировали вовсе не коммунисты, а верный приспешник Гитлера Герман Геринг. В общем, тот газетный материал произвел на меня впечатление пустой трескотни.
Мне нет никакого дела до пожара в Рейхстаге и до той роли, которую сыграл или не сыграл в нем Геринг. Кому бы ни приписывали этот поджог, кого бы за него ни осудили, он никак не повлиял на последующие события в Германии. Партия шашистов оказалась бы у власти при любом раскладе. В их стремительном взлете есть некая неумолимость, неизбежность. Они подобны буре, которую пожнет не только Германия — она-то наверняка, — но и, возможно, весь мир.
Я же посмотрела на надменное лицо Геринга на снимке и вспомнила об Уитли, о его славе и богатстве, добытых писательством. И Фишер, и голливудский магнат — все они процветают. А затем я не смогла удержаться и мысленно вернулась к тем ужасным событиям десятилетней давности. Это воспоминание и родило во мне страстное желание наконец-то выяснить что-нибудь о том несчастном мальчугане, которою они похитили и обрекли на заклание. Теперь он был бы почти взрослым. Но у него отняли эту возможность — взрослеть. Он умер. Они убили его. Какой у него был нрав? Каким человеком стал бы, если бы вырос? В тот короткий период общения с мальчиком я увидела в нем достоинство и храбрость. Теперь меня снедает желание узнать о нем побольше.
Стремление пролить свет на прошлое Питера появилось у меня своевременно и вполне закономерно. Мне стало казаться, что это мой долг перед ним. Вина — мощный стимул, а я, погрязнув в суете, десять лет жила с чувством вины. Но сейчас у меня появился еще более сильный мотив.
С тех давних пор дня не проходило без воспоминаний о том, как мы оба тогда были близки к освобождению. Однако после вчерашней статьи и снимка Геринга, который гордо вышагивал в плаще, украшенном многочисленными регалиями, и в новых сапогах, я вдруг впервые серьезно задумалась о возмездии. Они должны поплатиться за греховный источник своего благоденствия. Придет час, и все они ответят перед Господом за свои злодеяния. Но я хочу, чтобы их наказали прямо сейчас, чтобы еще на этом свете они предстали перед судом и он покарал бы их за убийство невинного ребенка.
Похищение ребенка в Англии — преступление не обычное. Не было оно заурядным и десять лет назад. Следовательно, велика вероятность того, что после исчезновения Питера была поставлена на ноги полиция. В нашей стране и в двадцать седьмом году мальчику не позволили бы бесследно исчезнуть, даже если бы он был из очень бедной семьи. Никакая мать не бросит свое чадо на произвол судьбы. Это против человеческой природы. Прожив презренную жизнь, я поневоле набралась опыта во всякого рода мерзостях. Если родитель добровольно отдает своего отпрыска в руки злонамеренных чужаков, то иначе как мерзостью такой поступок не назовешь.