Свирепый порыв ветра чуть не опрокинул их машину. А еще через мгновение тяжелая волна, преодолев крепостную стену волнолома, с грохотом артиллерийского снаряда обрушилась на мол и на брезентовую крышу «сааба». Они смотрели, как по ветровому стеклу, точно живые, стекают потоки черной воды в хлопьях пены. Радио давно умолкло. Рой Бьюкенен, повесившийся в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом в камере американского полицейского участка, очевидно, снова забылся беспокойным вечным сном.
— Все началось двенадцать лет назад, — произнес Ситон.
Он так крепко сжимал руль, что костяшки пальцев побелели.
— Для меня началось. Я, конечно, сам во всем виноват. Я причина всего того, что произошло. А действовал я из наилучших побуждений.
Мейсон раздавил окурок пальцами:
— Расскажи. Давай вернемся ко мне домой, и там ты мне все расскажешь.
9
С Люсиндой Грей он впервые встретился в баре на втором этаже паба «Кембридж». Это было той теплой весной тысяча девятьсот восемьдесят третьего. Пол поднялся в бар и услышал, как Кристел Гейл в музыкальном автомате поет «Don't It Make My Brown Eyes Blue». Это он хорошо помнил. Там, конечно, мог петь и Ван Моррисон — «Brown Eyed Girl», или Джули Лондон — «Cry Me a River», или Нина Симон — «My Baby Just Cares for Me».[35] Бар на втором этаже «Кембриджа» славился среди пабов Лондона едва ли не лучшей коллекцией пластинок в музыкальном автомате. Но тогда пела именно Кристел Гейл. И глаза у Люсинды были вовсе не карими и не синими. Они были зелеными. Пол поймал их оценивающий взгляд с другого конца барной стойки, как только вошел. Позднее он обнаружил, что ее невероятно зеленые глаза были усеяны золотыми крапинками. И платье у нее тоже было золотым, из натурального шелка, в крупную складку. Волосы Люсинды медового цвета были подстрижены в стиле «боб».
Это был пылающий год пылающего десятилетия, и большинство публики в баре составляли студенты школы искусств Святого Мартина. Она была расположена на Чаринг-Кросс-роуд, всего в каких-нибудь ста ярдах от паба. Внутри паб был весь залит светом благодаря огромным окнам, выходящим на Кембридж-серкус. В лучах заходящего солнца приодетые для вечера студентки курса моды смотрелись очень живописно. В ботинках на пуговках, расклешенных юбках, приталенных жакетах и шляпках они выглядели даже чуть-чуть вызывающе.
В те дни — в тот год — студенты в «Кембридже» кучковались или тусовались в своем узком кругу. Учащиеся факультета графики выделялись нарочито монохромной гаммой: черными «левисами», белыми футболками от Хейнса и куртками в стиле милитари. Девушек можно было отличить только по мелированным челкам. Ученицы факультета живописи надевали юбки-клеш или специально продырявленные джинсы и искусно продранные свитерки поверх маек в обтяжку. Их молодые люди косили тогда под Джексона Поллака, щеголяя в джинсах, клетчатых рубашках и джинсовых пиджаках. Обуви отводилась ключевая роль. Графики обоего пола носили исключительно ботинки «Доктор Мартенс». Художницы обувались в черные грубые ботинки. Псевдо-Поллаки щеголяли в мокасинах «Джексон Басе Виджун», на которые долго и упорно копили. Они специально ездили за ними в магазин американской одежды «Симмонс» в Ковент-Гардене. Во «Флипе» на Лонг-Акре-стрит подлинную «американу» можно было приобрести совсем задаром. Однако импортные шмотки прибывали во «Флип» в плотно набитых контейнерах, и придание вещам товарного вида стоило немалого труда. Поэтому обувь туда не возили.
Пол Ситон пришел в бар на встречу со своим братом Патриком, который для этого случая принарядился в костюм-«зут»[36] и даже надел яркий шелковый галстук. Они собирались завалиться в какой-нибудь клуб, но так, чтобы не стоять при этом в очереди и не платить за вход. В Лондоне, и особенно в Сохо, в то время это было вполне возможно. Достаточно было только одеться поэкстравагантнее. Костюм прекрасно сидел на Патрике, широкие плечи позволяли ему носить этот фасон. Правда, некоторое сомнение вызывала соломенная шляпа с широкими полями, небрежно сдвинутая на затылок. Патрик вразвалочку, имитируя матросскую походку, двинулся к брату. В те дни они были так молоды и сами себя создавали. Некоторые преображались буквально каждый вечер.
— Кто та высокая блондинка в плиссированном платье?
— Спасибо, прекрасно.
— Та высокая, зеленоглазая.
Патрик невозмутимо потягивал пиво.
— Соломенная шляпа не катит.
— В ней я похож на Феликса Лейтера. На цэрэушника из фильмов про Бонда.
Пол все не мог отвлечься от Люсинды.
— У Синатры такая же шляпа на обложке «Пойдем полетаем со мной».