Михаил, как рабочий, сидел недолго - до выхода первой старухи.
- Какова ноне? С настроеньем, нет?
Симу-фельдшерицу в деревне побаивались все: хамло баба! До рук дело, пожалуй, не доходило, а запустить матом в больного, а тем более в пенсионеров, которых она терпеть не могла, - запросто.
- А вроде нету большого-то настроенья.
- С чего у ей настроенье-то будет? Полон хлев коз, а сено еще не ставлено. Поминала в прошлый раз.
С Михаилом Сима тоже не церемонилась. Начала с больной руки бинт сдирать - как мясник с быка кожу. Не глядя.
- Потише маленько...
- Чего потише-то? Сколько еще будешь в куколку играть? - А потом увидела разбинтованную руку и глаза на взвод: - Ты чего это? Вредительством занимаешься?
- Каким вредительством? Рехнулась!
- Не вижу разве? Ты опять робил!
Михаил не то чтобы для оправданья - просто так, по-человечески хотел объяснить: нет, мол, на свете страшнее муки, чем не работать, это сплошной ужас, а не жизнь, когда целый день ничего не делаешь, ну и начал он в последние дни больную руку на работу настраивать. А как же иначе? Надо же как-то вводить себя в прежние берега. Но Сима - глаза мутные, с красниной, в углах губ белая накипь - уже завелась не на шутку:
- Ты думаешь, у нас тут шатай-валяй, шарашкина контора? А у нас тоже план и показатели...
- А ты в нужник каждый день ходишь?
- Чего?
- Я говорю, в нужник ты каждый день ходишь? А еще спрашиваешь, почему человек без работы жить не может... Доктор называется.
- Ну вот что, Пряслин! Я на тебя докладную куда надоть напишу. Ты мне ответишь, как оскорблять при исполнении служебных обязанностей! И биллютень как знаешь... Поезжай в район, раз не желаешь лечиться. А я тебе не частная лавочка, у государства на службе...
Михаил все-таки сумел заткнуть пасть Симе:
- Ты мужику своему много даешь сидеть без дела?
- Чего? Како тебе дело до моего мужика?
- Ванька, говорю, много сидит у тебя без дела? Не калишь ты его с утра до вечера?
И вот Сима мало-помалу стала принимать человеческий вид. Понравилось, что сказал насчет Ваньки. Хотя на самом-то деле всем известно, как Ванька ее утюжит. Оттого, может, и на больных кидается.
- А моя холера, думаешь, не из того же теста, что ты? - Михаил и себя не пощадил. - Все вы одинаковы стервы. Как начнет-начнет калить - рад к черту на рога броситься, а не то что про больную руку помнить.
- Ври-ко давай, - сказала Сима, но больше уже насчет вредительства не разорялась.
5
Корову в поскотину проводил, на разводе побывал, с Сусой-балалайкой заново расплевался, с Симой-фельдшерицей, можно сказать, тоже бабки подбил не в свою пользу, потому что хитрая же бестия - сообразит, как над ней издевались...
Еще чего? Чай утренний? Был! С женой прения утренние? Были. Из-за Ларисы копоть подняли. Отец, видите ли, ребенка тиранит, воду от колодца заставляет таскать, чтобы хоть слегка картошку под окошками побрызгать, а ребенок только по ночам в клубе ногами молотить может...
Да, все переделано, план по ругани за день выполнен, а время еще подходило только к одиннадцати...
Михаил недобрыми глазами поглядел из-под навеса с высокого крыльца медпункта на сельпо - пожар от солнца в окошках - и начал спускаться в дневное пекло.
Чья-то собачонка, вроде Фили-петуха, попалась под ногу у нижней ступеньки крыльца - все живое теперь лезет в тень - пнул. Не загораживай дорогу, сволочь! Развелось вас теперь - проходу нет. Собачник из деревни сделали.
Не хотел он сегодня с "бомбой" разбираться, Раиса и так всю плешь проела, но надо же как-то себя в норму привести! Разве он думал, что с утра с лайкой-балалайкой схватится да этого хряка Таборского за хрип возьмет? А потом, как не заглянуть в это время в сельпо? Клуб. Вся пекашинская пенсионерия в сборе. Все - худо-бедно - развлечение.
Спокойным, размеренным шагом, старательно, прямо-таки напоказ держа больную руку в повязке - Сима наверняка из своего окошка за ним зырит, Михаил поднялся на крыльцо, открыл дверь и - что такое? Где люди?
Светлых алюминиевых ведерок да разноцветной пластмассовой посуды полно, весь пол по левую сторону от печки до печки заставлен, а людей - одна Зина-продавщица в белом халате за прилавком.
- Что это у тебя ноне за новый сервис?
Зина - невелика грамота, пять классов - не поняла, да, признаться, он и сам до поездки в Москву не очень в ладах был с этим словом.
- На новое обслуживание, говорю, перешла? - Михаил кивнул на посуду. Без клиентов?
- Не, - замахала руками Зина. - Какое, к черту, обслуживание. Это все улетели - посудный день сегодня.
- Посудный, - повторил Михаил и больше ни о чем не спрашивал. Разворот на сто восемьдесят - и дай бог ноги.
Посудный день, то есть прием посуды из-под вина, бывает раза два в году, и тут уж не зевай - пошевеливайся: в любую минуту могут отбой дать. Не хотят продавцы возиться с посудой. Хлопотно, заделисто, а для выполнения плана - гроши.
Деревня взбурлила на глазах. Бабы, старухи, отпускники, студенты, школьники - все впряглись в работу. Кто пер, тащил, обливаясь потом, кузов или короб литого стекла на себе, кто приспособил водовозную тележку, детскую коляску, мотоцикл. А Венька Иняхин да Пашка Клопов на это дело кинули свою технику - колесный трактор "Беларусь" с прицепом. Чтобы не возиться, не валандаться долго, а все разом вывезти.
А как же они с работой-то? С пожни удрали, что ли? - подумал Михаил. Ведь каких-нибудь часа два назад он своими глазами их на разводе видел.
Но ломать голову не приходилось. Надо было о собственной посуде позаботиться, а кроме того, еще Петру Житову сказать. Где он со своей "инвалидкой"? Кому и потеть сейчас как не ему? У кого еще в Пекашине посуды столько?
"Инвалидка" Петра Житова сидела, зарывшись по самые оси, в песках напротив клуба. И было одно из двух: либо Петр Житов заснул за рулем (случается это с ним, когда переберет), либо моторишко забарахлил: частенько и зимой и летом житовский "кадиллак" возят на буксире трактора, автомашины, а больше всего выручает Пегаха, коняга, на котором Филя-петух возит хлеб с пекарни в сельпо. Тот всегда под рукой, всегда в телеге стоит или у пекарни, или у магазина.
Петра Житова в "инвалидке" не было (значит, на ногах, или, лучше сказать, на ноге), и Михаил свернул к маслозаводу - предупредить насчет посуды жену: может, он и сам бы потихоньку справился, да ежели его за этим делом увидит Сима-фельдшерица - будет крику.