— Не стесняйся, — ухмыльнулся Джек, подставляя свою твердую шею.
Зверь послушался и впился клыками в желанное тело.
Это было неповторимо. Нельзя было даже сравнивать его кровь с чьей-либо ещё. Оно могла утолить вечный голод за один глоток. Но Эльза желала больше. Голод заставлял её делать глоток за глотком.
Каждая клетка её молодого тела впитывала в себя его часть, принимала без сопротивлений. Сердце ускорялось, чувства обострялись, это было прекраснее, чем экстаз.
Эльза остановилась, всем телом легла на Джека, упершись щекой в его грудь. Твердые руки обвили её талию в нежных объятиях. И оба застыли в моменте.
***
Эльдаро продолжался, несмотря на то, что многие разбрелись по разным уголкам резиденции. Когда-то Иккинг был одним из тех, кто спешил уединиться, чтобы удовлетворить самые разные прихоти, а теперь он стоял недалеко от центра бального зала, где одна прелестница с цветочным венком на пшеничных волосам прыгала в такт музыки под руку с тройняшками.
Астрид улыбалась, как ребенок. Задыхалась от радости и требовала ещё. Иккинг неотрывно наблюдал за ней, задумчиво и очень грустно. Кто-то легонько толкнул его в бок, и он знал, кто.
— Так и будешь пялиться на неё, как озабоченный? — Смэлл говорил тоном старшего и опытного в любовных делах.
— Да что ты знаешь о моих чувствах? — огрызнулся Иккинг, делая грубый глоток крови.
— Знаю, что на Эльзу так ты никогда не смотрел, — улыбнулся кузен, зля сына Стоика ещё больше. Она и Джек исчезли больше получаса назад. Самый глупый не догадается для чего они скрылись. — Действуй, иначе эта огненная девица не станет тебя ждать.
Иккинг промолчал. Непонятная злость его распирала. Хотелось напиться в смерть, но смесь крови и вина не справлялась достаточно. Хоть в глазах немного плыло, Хэддок стоял на ногах достойно.
В момент, когда к парням присоединилась Мерида, Иккинг иссушил бокал, запрокинув голову назад. Пустой бокал он вручил кузену и железной походкой направился в самый центр танцпола к фее с венком.
Смэлл и Мерида недоуменно наблюдали. В кругу танцующих прошелся испуганный ох. Иккинг одним жестким движением оттолкнул Харриса подальше от Астрид и вплотную приблизился к ней.
Оборотень желал дать ответ темной фигуре вампира, нагнувшегося над Астрид. Но когда он заметил пылкий и безрассудный поцелуй, он резко остановился.
Хофферсон, не готовая к подобному безумию, застыла как камень, когда Иккинг также грубо отделился от неё и ушел восвояси.
— Придурок, — покачал головой Смэлл, прислоняя ладонь ко лбу.
— Ещё мягко сказано, — с банками вместо глаз добавила Мерида.
========== XXVI глава: “Неотделимые” ==========
Влажный лес и холодные потоки ветра, спускавшиеся с холмов, не справлялись с жаром Иккинга. Парню хотелось крови, буйства, драки, смерти. Его распирала злость, ненависть к самому себе. Хотелось навредить всему живому и себе больше всего на свете. За глупость, за неуверенность, за бездействие.
Вампир уносил ноги на всех порах, чувствуя, что контроль над телом теряется. В глазах мутнело, шумы и незнакомые голоса разрывали голову. Хэддок ощущал себя ничтожным щенком, только что вступившим в стаю, неготовым к связи, неготовым к новой жизни.
Легким не хватало воздуха, но Иккинг продолжал нестись сквозь темный лес.
Он резко затормозил, взрыхлив темную землю под ногами. Буйный крик разорвал округу, и его сильная рука вытащила толстую крону дерева, разорвав корень в щепки. Ни в чем неповинная ель отлетела на несколько метров, но гнев на самого себя не исчезал.
— Иккинг, прийди в себя! — Смэлл нагнал кузена не сразу. Сын Стоика и Валки с самого детства постоянно выигрывал в разных играх на быстроту и ловкость. А сейчас, когда его чувства и способности были особенно обострены, Йоргенсон старался сохранять безопасную дистанцию от кузена.
Грудь вампира высоко вздымалась, глаза горели алым, а острые клыки выходили наружу. Его точно мучила не жажда крови. Это все ожог — след девственных губ в жарком поцелуе. Сладкий привкус вызывал готовность исполнить всё, чтобы вновь прикоснуться к ней.
— Что с тобой происходит, брат? Давай поговорим! — дикий зверь стал узнавать родной голос. Дыхание выравнивалось, но он продолжал дичиться. — Это всё из-за Эльзы?!
Смэлл всегда руководствовался чистой логикой, каждое слово в его отчете для Повелителя содержало в себе большую ценность, он не любил пустословить, задавать очевидных или глупых вопросов.
Бешеный взгляд Иккинга устремился прямо в душу кузена. Никто другой, так не умел читать его глубокие мысли, как это делал Смэлл.
— Поговори со мной, брат, — тихо взмолился Йоргенсон, вытягивая руки вперед, выказывая свою безвредность и приближаясь шаг за шагом.
Взбухшие вены Иккинга медленно прятались в теле, цвет глаз приобретал родной окрас — зверь притих.
— Я понимаю твои чувства, Иккинг. Эльза единственная наша ценность, оставшаяся от семьи. Её очень тяжело отпускать, но мир не сошелся на ней…
— Замолчи! Ненавижу, когда ты используешь свой холодный разум, говоря о моих чувствах! — Иккинг не подпускал к себе брата. Хоть их и окружала ночь, полная звезд и зрелой луны, Смэлл отчетливо видел тень безумства на его идеальном лице.
— Отпустить её несложно, сложно видеть её в объятиях этого… —
— Теперь ты замолчи! — дерзко вставил кузен. — Убавь свой пыл, Иккинг, не то очень пожалеешь об этом, — Смэлл не угрожал, он лишь хотел оградить брата от проблем. — Эльза сделала свой выбор и она имела на это право. А ты теперь должен перестать себя вести как идиот.
Иккинг зашел в тупик. И он сам себя привел к этому.
— Скажи мне одно, брат, что ты чувствуешь к Астрид? Если это игра, способ заглушить боль, принесенную Эльзой, то остановись. У девчонки тоже есть сердце, она чувствует, умеет любить, — Смэлл всё ещё сохранял внушительную дистанцию, но уже без страха за брата. Иккинг понуро взглянул на влажную землю.
— Что я чувствую к ней? — задумался он. В голове крутились недавние моменты с ней, рецепторы вновь переживали прикосновения к её телу, губы вспоминали мягкость её губ, щек, уши — звонкий смех, тихий плачь, грозный рык. — Если я скажу ничего, то я совру, — болезненно признался Иккинг, — но она не та самая…
Смэлл и таинственный лес были не единственным свидетелями данного разговора. Как только прозвучала последняя фраза Иккинга, острая ветка молодого дерева полетела прямо в его грудь. Впервые он не успел отразить нежданный выпад затаившегося, точнее затаившейся…
Хэддок замер в гримасе боли и тяжело упал на колени. Кол застрял прямо около его сердца, белая рубашка под черным пиджаком молниеносно пропиталась кровью.
— Не та самая! Не та самая! — Смэлл взглянул позади себя, разъяренная Астрид стояла в десяти шагах от них. — Что значил тот поцелуй? Игра?! Насмешка?! Я не позволю больше унижать себя! — на её грозном лице выступали капли пота, макияж на лице местами потек, особенно тушь, а цветочный венок в потрепанных волосах казалось было пожух.
Её руки вновь потянулись к ближайшей ветке, она нацелилась для следующего броска, но Смэлл успел остановить её, схватив со спины.
Иккинг одним быстрым рывком вытащил ветку из себя, кровь заструилась с новой силой, но столь же резко остановилась. Он встал с колен и сожалеюще взглянул на Астрид.
— Прекрати смотреть на меня так! Я выколю твои глаза, если продолжишь! Пусти меня, Смэлл! — боролась Астрид, но сил против крупного вампира ей не хватало, особенно после танцев и многочисленных бокалов алкоголя. От отчаяния из неё вырвался душераздирающий крик, полный боли разбитого сердца.
— Оставь нас, — жестко потребовал Смэлл, обращаясь к Иккингу.
Со стыдом на лице Хэддок исчез с глаз долой.
***
Эльдаро продолжался. То был самый его пик, когда члены Альянса уединились где-нибудь в тишине, предоставляя поданным полную свободу действий.
Молодежь разрывала танцпол. Все веселились, словно в последний раз, и на то у них было право.