— Да, кстати, меня зовут Тэш, — вдруг вспомнил мужчина, помогая ей забраться в карету. — Я правая рука леди Сельвии.
— Нет, Селли.
— Но отец!
— Я сказал нет! — отрезал герцог, резко останавливаясь на полпути. Слуги, идущие за ним, привычно замерли, словно изваяния. — Мы не будем ее убивать. Девочка мне нужна.
— Зачем? — леди Сельвия непонимающе тряхнула головой. — Она опасна. Отдай ее мне. Ты ведь знаешь, я все сделаю как надо. Никто и волоска не найдет.
— Если ты не прекратишь, я посажу тебя под домашний арест, — герцог посмотрел в глаза дочери. Сельвия была немного выше его. Стройная, гибкая и красивая, она была похожа на юную львицу, изготовившуюся к прыжку. Сам же герцог напоминал скорее уставшего и грустного увальня-медвежонка с огромным пузом, но это впечатление было обманчивым. Прошла секунда, другая, и Сельвия отвела взгляд.
— Девочку не трогать, — повторил герцог. — У меня на нее большие планы. Если тебе больше нечем заняться, пойди проверь свои браслеты.
Леди Сельвия оторопела. Герцог Вадер оглядел ее ошарашенное лицо и хмыкнул.
— Неужели ты правда верила, что тебе удастся скрыть это от меня? — сказал он. — Нет, девочка, ты слишком глупа и недальновидна, чтобы провернуть такое дело за моей спиной. Ветта и та умней тебя оказалась: сбежала из дому и делает, что хочет.
— Ветта слаба, — зло процедила Сельвия. — И всегда была слабой. Она струсила.
— Может быть, — герцог вздохнул. — Незачем сейчас говорить об этом.
— Почему ты не выгнал ее из города?
— Потому что она моя дочь.
— Но она может проболтаться!
— Десять лет прошло, а она этого все еще не сделала. С чего бы ей сейчас менять свое мнение?
— Мне не нравится, что она рядом, — леди Сельвия упрямо поджала губы. — Куда ни пойди — всюду ее стражники. И этот ее Белый мастер… позор. Она позор семьи!
— Селли, — герцог Вадер придвинулся к дочери вплотную, сделав знак слугам отойти. — В последнее время ты что-то слишком много стала себе позволять. Я терпел твои шалости, пока они были лишь шалостями. Я терпел твои шалости, когда они перестали быть шалостями. Всякий раз, как твои руки обагрялись кровью, всякий раз, как ты вытворяла очередную глупость, я очищал твое имя, не жалея жизней других людей. Но если ты еще раз навредишь нашей семье, я…
Герцог многозначительно поднял брови, выдерживая паузу.
— Что? Что ты? — окончательно разозлилась леди Сельвия, принявшись шипеть, словно кобра. — Убьешь меня? Выгонишь из дому? Лишишь титула? Я — единственная наследница, способная управлять домом Санвай так же, как ты делал это многие годы. Ты не откажешься от меня, так что нечего запугивать.
— Ах вот ты как заговорила? — герцог удивленно отстранился от нее. — Надо же. И где только наглости понабралась? Ты, колдующая направо и налево без оглядки на то, что магии у нас — кот наплакал. Ты, убивающая без зазрения совести, обманывающая отца и использующая брата, как марионетку. Ты ведь не сказала ему, что не собираешься делиться магией, верно? А ведь магии у тебя почти не осталось. Распутница. Я знаю, кого и зачем ты вызываешь у себя в спальне, и знаю, зачем ты на самом деле уезжаешь, когда врешь, что тебе якобы нужно подлечиться. Что, потаскуха, стыдно отцу в глаза посмотреть? Стыдно, да? Ты ведь даже не задумалась, отчего теряешь магию, верно? А ведь с каждым новым ребенком ты становишься все слабее. Да, Ветта никогда не была сильной. Но она всегда берегла честь семьи и слушалась отца. А ты? Что делаешь ты, мерзавка? И нечего на меня так смотреть, будто вот-вот разревешься. Я тебя предупредил: еще одна выходка, и мало тебе не покажется.
— Господин, девочка прибыла, — с поклоном сказал слуга.
— Да, уже иду, — герцог отвернулся от покрасневшего лица дочери и пошел в центральную гостиную.
Леди Сельвия молча сжала кулаки.
Это была самая дивная ночь в жизни Сайки. И с каждой минутой она становился все прекраснее. Чудный наряд, путешествие в карете, слуги, кланяющиеся при ее появлении — все это было так странно, потрясающе сказочно и чуточку жутковато. Поначалу Сайка еще искала в происходящем какой-то подвох: ведь не может быть такого, чтобы с обычной девчонкой с улицы так хорошо обращались. Но никаких ужасов из тех, что рисовало ее напуганное подсознание, не происходило: никто не бросал ее в тюрьму, не требовал пожертвовать жизнью во имя короля и даже (фьюх, слава небесам!) не просил выйти замуж за конюха или садовника. Обыденность, с которой ее обслуживали, спокойствие, с которым принимали ее дикие манеры, и толика безразличия со стороны слуг дома Санвай все больше убеждали ее в том, что ничего необычного не происходит. А когда за ужином герцог лишь сказал ей пару фраз, и затем словно бы забыл о ней, Сайка и вовсе успокоилась. Даже начала глазеть по сторонам. Правда, все равно ничего не запомнила, кроме восхитительных запахов, блеска, шуршания шелка и звона бокалов. Вокруг все время что-то происходило: в обеденный зал постоянно входили слуги, блюда перед ней сменялись, словно по волшебству, ручьями текли красивые речи — совсем не то, что заунывные нотации монашек или каркающие окрики горожанок. Сайка была очарована. Она впитывала в себя это сверкающее волшебство, и душа ее пела и лучилась от радости. Перед ее глазами плыли яркие пятна высоких свеч в серебряных канделябрах, тяжелые складки портьер, резные узоры на мебели, изящная лепнина. Она не замечала, как переходит из комнаты в комнату, не успевала заметить, как к ней кто-то подходит, только смущенно опускала лицо и мямлила что-то в ответ на витиевато сформулированные вопросы. И вот снова она плывет по ярко освещенным коридорам, и снова садится в карету, а звезды плывут ей навстречу. Происходящее слилось в одну сказочно сверкающую полосу, и когда та вдруг неожиданно оборвалась, сменившись тишиной, темнотой и унылой прохладой монастырского двора, Сайка даже растерялась.