Женщина, не находя слов, в волнении снова начала обнимать Викентия, который не сопротивлялся, понимая ее чувства и боясь обидеть женщину, но стоял с таким обреченным видом, что Станиславу стало его жалко. Крячко представился художнице и сказал, отвлекая ее внимание от журналиста:
– Викентий мне рассказывал, что вы пишете картины в стиле наив. А это сейчас модно. Вам просто недоставало смелости вынести ваше творчество на широкую публику, вот и все. Я бы с удовольствием посмотрел ваши картины, но только после того, как мы закончим работу. Вы готовы ехать с нами?
– О да, я готова! – Женщина показала на довольно объемистую сумку. – Тут все, что нужно. И не волнуйтесь, в стиле наив я рисую только котиков и бытовые сценки, а портрет преступника я вам нарисую так, что его узнавать будут даже собаки с помойки, – рассмеялась она, потом стала серьезной и эмоционально добавила: – Это же надо быть таким гадом, чтобы обворовывать даже вдов и инвалидов!
– Анастасия Терентьевна, садитесь, пожалуйста. – Крячко галантно открыл заднюю дверцу автомобиля. – Там вам будет удобнее, да и сумку есть куда поставить.
– С удовольствием. – Художница, полная и несколько неуклюжая из-за этого, втиснулась в салон и, устроившись, скомандовала: – Все, можем ехать.
– А она точно сможет нарисовать портрет по описанию? – с сомнением в голосе прошептал Крячко, наклонившись к Викентию. – Может, нам лучше обратиться к местным специалистам из полиции?
– Сможет, – уверенно кивнул журналист. – Это она на пенсии стала писать картины в стиле наив, а до этого двадцать пять лет проработала в местном уголовном розыске и составляла фотороботы преступников. Я именно по этой причине о ней и вспомнил. Знаете, после стольких лет работы в криминалистике, рисуя портреты отъявленных негодяев, начать писать картины в детском стиле… Я просто удивляюсь, как только эта женщина не растеряла на такой работе свою непосредственность и веру в красивое, доброе, вечное. – Викентий уважительно посмотрел в сторону сидевшей в машине женщины.
Он быстро докурил сигарету, и они со Станиславом сели в машину.
– Едем, едем, Анастасия Терентьевна, – повернулся к художнице Станислав и завел двигатель. – Вас ввести в курс дела?
– Желательно. Мне необходимо определенно настроиться на серьезный разговор с пострадавшими. От моих вопросов к женщинам будет зависеть точность деталей в изображении портрета предполагаемого преступника, – уже серьезным и профессиональным тоном заговорила Анастасия Терентьевна. – Викентий, расскажите мне, с кем мы сейчас едем на встречу.
– Женщину зовут Инга Евгеньевна Лобода. Ей сорок один год, она никогда не была замужем, – стал рассказывать Викентий, чуть развернувшись в сторону Анастасии Терентьевны. – Нельзя сказать, что Инга Евгеньевна некрасивая женщина. Я, например, считаю, что некрасивых женщин вообще не бывает, – добавил он.
Крячко, наблюдавший за реакцией Анастасии Терентьевны в зеркальце заднего вида, заметил, как художница одобрительно улыбнулась Викентию и покивала, соглашаясь с этими словами.
– Но она в силу скромного и несколько замкнутого характера очень стеснительна в общении с мужчинами, – продолжил журналист. – Ее мама, воспитывавшая дочь одна, была очень властной и в то же время капризной дамой.
– Наверное, именно по этой причине женщине так за всю жизнь и не удалось найти вторую половинку, – со знанием предмета, о котором идет речь, заметила художница.
– Скорее всего, – согласился Викентий. – Инга Евгеньевна сначала просто боялась ослушаться: мама, опасаясь, что какой-нибудь мужчина обманет ее дочку и та останется одна с ребенком на руках, запрещала ей встречаться с мужчинами. А потом, когда мать разбил паралич после инсульта, женщина всю себя посвятила уходу за больной и даже не мечтала о личной жизни.
– Очень грустная, но довольно банальная история, – высказала мнение Анастасия Терентьевна. – Я с такими историями в свое время сталкивалась очень часто. Я так думаю, что после смерти матери она решила познакомиться с таким же одиноким, мужчиной через сайт знакомств, – предположила она.