Сверху было хорошо видно, что полоса кустов тянется совсем недалеко – метров на двадцать, не больше. А дальше высится высокий бетонный забор, вероятно ограждающий территорию какого-то предприятия. Беглецу здесь прятаться было, в общем, негде, а значит, взять его не составляло особого труда. Надо было прыгать вниз, нырять в кусты и вытаскивать оттуда неудачливого грабителя.
Действия были простые, очевидные, но Гуров почему-то медлил. А потом совершил маневр – приподнялся, делая вид, что сейчас спрыгнет вниз, и снова нагнулся, чтобы прижаться к крыше гаража.
Это его и спасло. Потому что в момент, когда сыщик приподнялся, снизу сверкнуло пламя и раздался негромкий хлопок, как от мелкокалиберной винтовки. Но стреляли из другого оружия – и сыщик это сразу почувствовал на себе. Пуля, которая должна была разнести ему голову, ударила в правое плечо, отбросила Гурова назад, на крышу. Он едва успел перебросить пистолет в левую руку, выставить ее вниз и одну за другой послать в кусты три пули.
Он чувствовал, как из раны потоком идет кровь. «Эдак я тут сознание потеряю, – промелькнуло в голове у оперативника. – Хорошо, что я на крыше. А то убийца быстро бы ко мне подобрался. И добил. Но он еще может успеть. Надо позвонить, позвать на помощь…»
Он, продолжая действовать левой рукой, залез в карман и достал телефон. Искать нужный номер у него уже сил не было. Тут он вспомнил, что последним, кому он звонил сегодня, был капитан Никитин. Гуров нажал кнопку последнего вызова и, когда аппарат ожил, услышал сонный голос капитана. Полковник успел произнести:
– Я ранен, капитан. Лежу на крыше гаража возле какого-то завода. Найди машину – я где-то рядом. Поспеши, капитан…
Никитин в ответ что-то сказал, но что – Гуров уже не слышал. Он проваливался в беспамятство и надеялся только на то, что Никитин поспеет сюда, на крышу гаража, быстрее, чем убийца…
…Сознание возвращалось медленно. Вначале пришло чувство боли в руке. Затем Гуров различил вокруг себя свет. «Откуда он – из окна или от электрической лампы? И где я вообще нахожусь?» Сыщик сделал усилие – и открыл глаза.
Оказалось, что он лежит в комнате, очень похожей на больничную палату. Свет шел из окна, расположенного сбоку от кровати. Гуров повернулся, пытаясь лучше осмотреть помещение, в котором оказался, и неловко оперся о правую руку. Тут же тело пронзила резкая боль, и оперативник застонал. Тут же дверь палаты открылась и в палату заглянула сестра в белом халате.
– Вы очнулись? – воскликнула она. – Это замечательно! Сейчас пойду позову Аркадия Юрьевича.
И она скрылась, но только затем, чтобы спустя несколько минут вернуться с солидным человеком средних лет, в очках, со стетоскопом на груди. Без сомнения, это был врач.
– Ага, вот мы и очнулись! – бодро воскликнул он. – Это замечательно! После операции вы могли пролежать без сознания еще сутки… Давайте знакомиться: я ваш лечащий врач, Асташкин Аркадий Юрьевич.
– Очень рад знакомству, Аркадий Юрьевич, – отвечал Гуров. – Скажите, а сколько времени прошло с того момента, как меня к вам доставили?
– Вас привезли позавчера ночью. Получается, около полутора суток.
– И что, мне делали операцию?
– А как же? Без нее я бы не смог извлечь пулю, которая застряла у вас в плече. Да, была операция, и довольно сложная…
– А где пуля, которую из меня достали? – воскликнул Гуров.
В волнении он даже попытался встать, но снова сморщился от боли и был вынужден опуститься на кровать.
– Вы реагируете в точности как ваш коллега капитан Никитин, – заявил доктор Асташкин. – Он тоже вначале спросил, как вы себя чувствуете после операции, а потом – где пуля.
– И что вы ответили капитану Никитину? – спросил Гуров, усмехнувшись.
Доктор пожал плечами.
– А что я мог ему ответить? – сказал он. – Я ведь не первый день имею дело с ранеными полицейскими или жертвами бандитских нападений. И всегда у меня спрашивают: «А где пуля, излеченная из раненого?» Я знаю, что подобные предметы называются «вещественные доказательства» и их надлежит бережно хранить. Вот и вашу пулю я сохранил, не сомневайтесь.
– И где же она теперь? – продолжал допрашивать врача Гуров.
– Разумеется, у капитана Никитина, – отвечал эскулап. – Он ее сразу забрал. Сказал, что… Да вот и он сам. Можете у него все спросить.
Действительно, в этот момент в палату вошел капитан. В руках он держал пакет, из которого торчала большая гроздь бананов. Лицо капитана выражало озабоченность, даже тревогу.
– Лев Иванович, вы очнулись! – воскликнул Никитин, и его лицо озарилось радостью. – Меня уже и генерал Кашкин спрашивал, что с вами, и другие офицеры интересовались. Как вы себя чувствуете?