Гуров молчал и только хмуро разглядывал свои руки, лежащие перед ним на столе, и пальцы, переплетенные в замок. Не дождавшись реакции, Викентий продолжил:
– Все женщины в один голос утверждают, что от их нового знакомого исходили такие шарм и обаяние, что не влюбиться в него не было никакой возможности. Пара свиданий, неотразимая улыбка, ласковый взгляд – и ты сама не замечаешь, как оказываешься у его ног и готова душу дьяволу продать, только бы он навсегда оставался рядом с тобой, – так дословно выразилась одна из моих респонденток, отвечая на мой вопрос о том, каким образом он ее очаровывал. Вы представляете размах, с которым этот тип действовал? А ведь я общался только с теми женщинами, которые откликнулись на мою статью. Скольких этот человек успел обмануть за год, за два или даже за три года… Я не знаю, сколько времени он этим занимается.
– Нет заявления от потерпевших – значит, нет и уголовного дела, – Гуров прервал тягостное молчание и посмотрел на Викентия, а потом и на Орлова.
– Есть, есть заявления. Я уговорил четырех женщин написать такие заявления. Не ради самих себя и не ради возврата денег, так как на это мало надежды, а ради справедливого возмездия и чтобы все остальные узнали, так сказать, врага в лицо, – быстро заговорил Викентий, открыл папку, торопливо вынул из нее несколько листков бумаги и протянул Гурову. – Вот. Я обещал потерпевшим, что после того, как этого хмыря поймают и пройдет суд, напишу такую о нем статью с фотографией, что все дамы его будут за сто верст обходить.
– Так он внешность менять умеет, – как бы между прочим ехидно заметил Станислав.
– Тогда… Тогда мы сделаем целый цикл статей и покажем все варианты изменения его личности, – брякнул Викентий в порыве энтузиазма.
– И чего вы этим добьетесь? – усмехнулся Лев Иванович. – Только того, что все одинокие женщины будут видеть во всех одиноких мужчинах потенциальных аферистов и побоятся заводить с ними серьезные отношения. Даже если эти мужчины будут порядочными и честными в своих чувствах и намерениях.
Викентий на минуту впал в ступор, ошарашенный такой перспективой, а потом честно признался, подергав мочку уха:
– Да, я как-то об этом не подумал. Но все равно, можно написать так, что женщины будут просто осторожны и не станут терять голову, – упрямо заявил он.
– Вы умеете быть настолько убедительны? – снова съехидничал Крячко.
Викентий или не заметил сарказма, или не обратил на него особого внимания, и сказал:
– В общем-то – да. Я, как признается большинство наших читательниц, пишу весьма убедительные статьи. Но для того, чтобы статья получилась такой вот хорошей и убедительной, нужны некоторые… Некоторые условия, так сказать.
Викентий искоса посмотрел на Льва Ивановича, а потом на генерала Орлова.
– Так вы возьметесь за расследование? Я все материалы, которые собрал, тогда передам следствию.
– Если все обстоит так, как вы, Викентий Игнатьевич, нам рассказали, то мы, конечно же, не можем игнорировать ни ваши слова, ни заявления от гражданок, которые вы принесли, – степенно ответил Петр Николаевич и многозначительно посмотрел на Крячко и Гурова. – Вы можете оставить все, что у вас есть, для ознакомления. Обещаю, это будет приложено в качестве доказательств к материалам дела.
– Конечно же, я все оставлю. Но у меня есть личная просьба к полковнику Гурову, – Викентий бросил нерешительный взгляд на Льва Ивановича. – Я правильно понял, что именно он будет назначен ответственным для расследования этого дела?
– Да, можете не сомневаться, – кивнул Орлов, пряча в уголках губ добродушную усмешку.
– Кто бы меня еще на этот счет спрашивал, – проворчал Лев Иванович и, обращаясь к Соловьеву, сказал: – Я против вашего участия в расследовании.
4
Слова Гурова не стали для Викентия громом среди ясного неба. По семилетнему журналистскому опыту он знал, что многие полицейские, особенно сотрудники уголовного розыска, не жалуют прессу. Викентий предвидел отказ и был к нему готов.
– Знаете, – сказал он спокойным и довольно твердым тоном, – мне стоило большого труда уговорить своего большого босса дать мне недельный отпуск за свой счет. И я не намерен возвращаться в Иваново только потому, что у вас предубеждения против представителей прессы. Я продолжу расследование самостоятельно, и вы не сможете мне помешать в этом.