Женщина первой протянула руку и, быстро оглянувшись, словно ожидая кого-то увидеть у себя за спиной, сказала:
– Вот, отпустили на час. У нас в здании есть своя столовая, но чужих на территорию фабрики не пускают, – словно извиняясь, она улыбнулась.
– Ничего страшного. – Лев Иванович осторожно, словно боясь причинить боль, пожал маленькую узкую ладошку женщины. Ладошка вся скрылась в его большой лапище. – Я сам еще не обедал, а потому приглашаю вас в одно уютное кафе неподалеку. Чур, я угощаю, – улыбнулся он.
– Ну что вы, – смутилась Вера Дмитриевна и хотела отказаться, но, посмотрев на доброе лицо полковника, не стала возражать против его великодушного предложения.
– Что вы хотите от меня услышать? – спросила она, едва они заказали еду и официантка отошла от их столика.
– Я прослушал ваше интервью журналисту Викентию Соловьеву, и у меня создалось впечатление, что вы, Вера Дмитриевна, не очень-то рассержены на этого типа, который обманул вас.
– А что толку, если я буду исходить гневом и громко насылать на голову этого человека все кары небесные, – пожала худенькими плечиками Селезнева. – Я во многом сама виновата. Нечего было распускать уши и позволять себя обманывать…
– Но вы не могли знать, что вас обманывают, – возразил Лев Иванович.
– Не могла знать, но предполагать вполне могла. – Виноватая улыбка промелькнула в уголках губ и сразу пропала. – Меня, знаете ли, частенько обманывали и до этого случая. Наверное, у меня внешность такая, что всем хочется меня обмануть.
– Хорошая у вас внешность, – ободряюще улыбнулся Гуров. – Просто замечательная. Вера Дмитриевна, скажите, как случилось, что этот мужчина так быстро вошел к вам в доверие настолько, что вы ради него взяли кредит в банке на довольно приличную сумму, триста пятьдесят тысяч рублей?
– Я и сама до сих пор не могу ответить себе на этот вопрос. Познакомились-то мы с ним случайно, благодаря моему сыну – Роману.
– Да, я помню, вы рассказывали, что первым с ним познакомился сын. Он ждал в коридоре возле кабинета судьи, где вы писали жалобу на бывшего мужа, который отказывался платить алименты.
– Да. Но когда я вышла, то Ромка сидел один. Тимофей, так представился нам этот мужчина, стоял на улице и курил, когда мы вышли. Ромка у меня – парень шустрый и порой бывает болтливым сверх меры, – улыбнулась женщина. – Сын подбежал к Тимофею и говорит, указывая на меня: мол, вот моя мама. Так и познакомились. Тимофей нас до дому довез и так сына разговорил, что тот давай меня просить, чтобы я позвала дядю Тимофея к нам в гости. Так все и завертелось, – горько усмехнулась Селезнева и замолчала.
Официантка принесла заказ и ловко расставила все тарелочки и чашки-бокалы на столе.
– Он тогда показался мне таким милым и простецким парнем. – Вера Дмитриевна поковыряла вилкой в салате и принялась есть.
Она ела так аккуратно и, можно даже сказать, красиво, что Гуров невольно залюбовался ею.
– Что? – почувствовав его взгляд, Селезнева подняла глаза от тарелки.
– Я хотел бы повторить вопрос, – смутился Гуров. – Что в нем было особенного, в этом человеке, что заставило вас поверить ему?
– Ничего особенного, наверное. – Женщина задумчиво посмотрела куда-то за спину Льву Ивановичу. – Хотя нет, было в нем что-то неуловимо притягательное. Какие-то особые интонации в голосе. Когда он говорит с тобой, то невольно веришь всему. Взгляд мягкий, спокойный. Убедительный такой взгляд. Я, как кролик на удава, на него смотрела, когда он со мной заговаривал и прямо в глаза смотрел.
– Гипноз? – предположил Гуров.
– Нет-нет, не гипноз, но что-то другое, аура у него, что ли, какая-то особенная.
– Насколько я помню, вы довольно точно описали его внешность – высокий, сильный, но немного худощавый, серые глаза, темно-русые волосы. А какие-то особенные приметы на его теле были? Вы уж извините, что спрашиваю такие подробности.
– Я понимаю. На шее у него, вот в этом месте, была татуировка, – в некотором смущении ответила Вера Дмитриевна и показала, в каком именно месте был наколот рисунок. – Какие-то символы, похожие не то на китайские, не то на японские иероглифы. Я в таких тонкостях не разбираюсь.
– Вы воспроизвести их не сможете по памяти? – не надеясь на положительный ответ, поинтересовался Лев Иванович.
– Могу, – улыбнулась Вера Дмитриевна. – Память у меня хорошая пока что. А если честно, то Ромка у меня как-то на листочке нарисовал эти символы и спросил у Тимофея, что они означают. Так этот листочек где-то у него в столе и валяется.