Ольга Борисовна пролетела по коридору, перепрыгивая через давешний хлам, и выскочила на лестничную площадку. От возмущения она не стала вызывать лифт и побежала вниз, звонко цокая каблучками. Вениамин Павлович стоял на пороге, задумчиво смотрел ей вслед. Потом поднял с пола перламутровую пуговку, повертел в пальцах…
А Ольга Борисовна вернулась в свой кабинет, включила компьютер и стала искать… Как его? Кранах! Ага, вот и мы! Лукас Кранах. На фоне яблони, судя по красным яблокам. Ева. В чем мать родила. Рядом Адам. Длинные бледные тела, рыжеватые волосы, несовременные пустые лица. Шестнадцатый век, Германия. Плоско, скупо, четко. А вот еще – «Три грации»: все те же белые тела, мягкие тряпичные фигуры, невыразительные лица… И ее в таком же стиле? Этот плакатный мазила предложил изобразить ее в виде… Евы? Это как – обнаженной, что ли? Ольга Борисовна порозовела от возмущения. Неужели она такая же… бесцветная? Разумеется, по сравнению с его женой – уж она-то раскрашена, как все эти… Ольга Борисовна споткнулась, даже в мыслях не желая произносить это слово. «Да чего там, скажи! Ты же одна! – подначила она саму себя. – Как все эти – шлюхи, да?» Ну, шлюха, а что это меняет? Факт остается фактом. Интересно, сколько ей? Этой… Ларе!
«Сорок лет! – вдруг вспомнила она. – Он сказал – сорок лет! Свинья! Неужели…» Она нашарила в ящике стола косметичку, достала зеркальце. Попыталась рассмотреть собственное отражение, но тут же с досадой захлопнула косметичку, бросила обратно – разве в этом крошечном зеркальце что-нибудь увидишь? А она, дура, поспешила доложить, что тридцать четыре! Да пусть думает что угодно! Хоть пятьдесят! Кого волнует его мнение? Сказала вслух: «Скотина! Мазила!»
Покосилась на дверь, строго кашлянула и придвинула к себе пачку бумаг. Но ей не работалось. Говорят, муж и жена – одна сатана. На мужа она уже посмотрела – неудачник, пьяница, разгильдяй. А Лара?..
«Господи, ну на что польстился? – подумала она о собственном муже. – На жену этого… депрессивного мазилы из жэка!» – Ольга Борисовна имела в виду мрачноватый речной пейзаж.
Как будто, окажись Вениамин Павлович, скажем, директором банка, ей было бы легче!
«Да, легче, – сказала она себе. – Конечно, легче!»
Почему – Ольга Борисовна не знала. Просто она так чувствовала. Жену директора банка она могла себе представить, а Лару – жену дешевого художника – нет. Жена директора банка – знакомое зло, причем из их круга, а эта Лара… Черт его знает, что за штучка! Все эти богемные тусовки, натурщицы, пьянство, скорый секс, наркотики для нее, Ольги, – терра инкогнита. Сегодня она получила первое представление об их мире.
Про Лару ей рассказала приятельница Татьяна. Увидела, как Толя высаживал ее из машины, и они целовались. Увидела и узнала – они пересеклись на какой-то выставке, эта женщина тусовалась там полуголая и сильно на взводе, при живом муже, тоже художнике! Причем он, кажется, даже выставлялся. Его картину Татьяна не запомнила, но фамилия в памяти застряла.
«Хватит!» – оборвала себя Ольга Борисовна. Она была недовольна собой – не нужно было идти, нарываться на оскорбления, этот тип ни на что не способен, недаром его жена завела любовника. И он ей не помощник. Тут ей пришло в голову, что ведь и Толя завел любовницу…
«Это унизительно, в конце концов! – сказала она себе. – Что же делать?»
Она пребывала в растерянности, и лекарство тут было лишь одно: работать, работать и работать. Вкалывать до полной отключки мозгов. Как многие трудоголики, Ольга Борисовна чувствовала себя комфортно только с бумагами, цифрами и компьютером. Она решительно взяла верхний листок из пачки и углубилась в его изучение. Но мысли ее постоянно возвращались к художнику… как его? Вениамин Павлович! Она вспоминала его лицо в полумраке дешевой забегаловки, в бликах красного и синего от витражного окна, что делало его похожим на Мефистофеля. Она фыркнула: Мефистофель, как же! Смешно! Дешевый мазила из жэка! Алкаш! Как он припал к кружке… Присосался прямо! Только кадыком дергал. Сразу видно, что пьющий. И дружбаны того же пошиба, так и стреляли глазами, и она сидела, как на витрине… Они небось подумали, что они… гм… друзья… близкие. Фу, глупость! Да пусть думают что хотят! Не нужно было соглашаться… И вообще. Ничего не нужно было. Не нужно было встречаться с ним… На что, интересно, она рассчитывала?
Ольга Павловна задумалась. Она представляла себе встречу с мужем Толиной любовницы иначе… Был когда-то похожий фильм с Марчелло Мастроянни и Джулией Эндрюс. Она думала, что они, как товарищи по несчастью, обсудят создавшееся положение и наметят план действий – что-то такое мнилось ей, какие-то картины рисовались… Они пьют кофе по-венски в приличном кафе, пахнет ванилью, горят светильники Тиффани, на стеклянных абажурах – яркие выпуклые бабочки и стрекозы, на столах – тугие скатерти и живые цветы… Художник, красивый, прекрасно одетый человек с шейным платком – коричневым в желтую крапинку… Он печален, в темных глазах слезы, он рассказывает ей о своей роковой любви к этой женщине… своей жене, а она, Ольга Борисовна, рассказывает ему о Толе, помешивая в чашке крошечной серебряной ложечкой…