– Это даже не моё коммунальное детство, – хмыкнул капитан Бакшеев, замерев на пороге коридора. – Это «юность Максима» какая-то.
– Был в разработке? – насторожился Ухватов.
– Давно… – с сомнением посмотрев на него, отмахнулся Бакшеев. – Ещё в III отделении Имперской канцелярии. Ну-с, что мы имеем?
Несколько массивных дверей, как и везде в доме, похожих на порталы баронских замков. На дубовых створах ржавели висячие замки, впрочем, кое-где и ухоженные, с потёками масла. Изредка виднелись почтовые ящики и медные антикварные звонки, свидетельствуя об обитаемости лабиринта.
Бакшеев остановился у первых же обитаемых. Со звонком. Но звонок промолчал. Тогда капитан постучал в дверь костяшками пальцев, а потом и каблуком, повернувшись к двери задом. Дверь отозвалась гулким, но порожним эхом.
– Есть кто живой? – уже без особой надежды спросил капитан Бакшеев в дыру на месте английского замка, а потом и заглянул в неё – и отшатнулся.
Слезящийся глаз, под обвислыми веками, прильнул к дыре с внутренней стороны.
– Откройте, полиция. Я вас там видел, – добавил Бакшеев после паузы.
– Ну, так и я вас видела… там, – наконец отозвалась дверь. – Так я ж к вам не лезу… туда. Ладно, входите… Сами напросились…
Дверь отворилась. Капитан, отчего-то помявшись, шагнул-таки в негостеприимную тьму и поискал в ней выключатель. Но выключателя так и не нашёл, сколько ни шарил.
– У вас что, хозяйка, и спичек нет?.. – поинтересовался Бакшеев, сдерживая раздражение и чуть ли не вслепую пробираясь захламленным коридором.
– Отчего ж нет?.. – равнодушно отозвался всё тот же дребезжащий голосок. – Есть спички. Такой костёр могу развести, что куда там Наполеону в 12-м…
Жёлтая вспышка ослепила Бакшеева.
– Ваня, не двигаться! Замри! – не оборачиваясь, прорычал капитан Ухватову, и без того застывшему позади, у порога.
– Да я и так умер, – чуть слышно просипел опер.
– Ну и как это понимать, гражданка? – Бакшеев огляделся и утёр мигом вспотевшее лицо.
– А так и понимать, гражданин начальник, – удовлетворённо прокряхтела взрывоопасная – то есть вся обвешанная брусками тротила, – старушка, шаркая из коридора обратно на кухню. – Или, как вас там теперь правильно называть, господин?.. Так и понимать, что пришёл конец вашей американской деспотии. Потому, что не так мы воспитаны Родину любить, как вы теперь. Не по прейскуранту. Так что стоять я буду до конца! А вы присаживайтесь, – кивнула старушка на табурет в дальнем углу кухни.
Бакшеев послушно сел, а опасная старуха, оправив набитую брусками тротила жилетку, продолжила:
– Гостить вам теперь у меня, как я понимаю, долго. У нас же власть с террористами переговоров не ведёт. Куда ей, когда она сама с собой договориться не может. Так что…
Тем временем снаружи дома Шатурова
Вернувшись после того, как отогнал машину с «чопиком», запертым в ней, Ильич нашёл Арсения на месте происшествия за спинами начальства.
– Ты машину куда отогнал? – не оборачиваясь, спросил капитан.
Спросил вполголоса, чтобы ненароком не обратить на себя внимания этого самого начальства.
– Да тут, в проходном, а что?..
– А то, что в случае, если нас всё-таки привлекут к расследованию, этот «чопик» будет единственным показателем нашей с тобой активности. Больше нам тут ничего не светит, – кивнул капитан на мощное зарево прожекторов, в котором тут и там чернели бронежилеты. – Просто не пройдём.
– Ну почему?.. – возразил ст. лейтенант. – Не светит? Ещё как светит. Особенно, если это будет расследование нашего с тобой служебного несоответствия. Больше, кстати, твоего…
Точилин рывком развернул ст. лейтенанта к себе: «Ты, что, Брут?!». Ильич сокрушённо всплеснул руками:
– А что я? Я человек подневольный, казённый. Вы принудили умыкнуть свидетеля в корпоративных интересах. Живого человека про запас?! – картинно ужаснулся Ильич, закрыв лицо ладонями.
– Ладно, кончай пантомиму. Пошли, в самом деле, запротоколируем наш НЗ. В протокол свидетельских показаний, – ворчливо уточнил Арсений. – Всё равно из-за их спин сейчас ни шиша не увидишь, – кивнул он на «Волгу» и джип с логотипом ЦСН, возле которых происходила служебная суета.
– А потом что?.. – спросил ст. лейтенант Кононов. – Отпустим, если что?
– Потом, – назидательно постучал пальцем капитан Арсений Точилин по философскому лбу ст. лейтенанта. – Потом, если что, отмажемся: мол, ничего существенного задержанный не сообщил, вот и не стали задерживать.