Геннадий Фиш и В. Ходаков
Дом с мезонином
— Я Ростов второй! Я Ростов второй! — настойчиво повторял в трубку полевого телефона связист Кононов. — Я Ростов второй! — сказал он еще раз и с раздражением добавил: — Неужели снова линию порвали?
Позывные Кононова не соответствовали географии. Это было далеко от настоящего Ростова, у скалистых берегов северной Ладоги. Никакого города тут не было. Одинокий домик с мезонином и с банькой поодаль стоял у дороги, которую обступили занесенные снегом леса. Из окошка мезонина взор, скользя над вершинами деревьев, достигал ледяных просторов озера.
В этом пустынном домике, в мезонине, находилась связная контрольная станция номер два, а проще говоря — три связиста: младший командир Дмитрий Дойлидов, Иван Могутов и Николай Кононов. Вместе со взводом связистов они проложили провод от штаба к отрядам, ушедшим далеко вперед. Они хитро выполнили свою работу, протянув линию на старых телеграфных столбах, укрепив ее среди бездействующих проводов старой сети. Они оберегали и поддерживали связь на своем участке — полтора километра в каждую сторону.
В любую погоду — в морозную ночь, в метель, когда за несколько шагов нельзя было ничего разглядеть, когда враг мог таиться за каждым сугробом — они бесстрашно делали свое дело.
Они славились тем, что находили любое повреждение на линии и исправляли немедленно.
Сейчас «Ростов второй» был их позывным. Связисты, ушедшие вперед с отрядами, не откликались. Связь работала только со штабом.
— Порвали! — повторил Кононов с досадой.
— Ну что ж, придется отложить блины, — отозвался Могутов, который месил в миске тесто из муки, оставленной бывшими владельцами дома. Он вытер руки, оделся, набросил халат поверх шинели и взялся за винтовку.
— Постой, Могутов, подожди, — тихо сказал Дойлидов.
Могутов с удивлением поглядел на командира. Дойлидов стоял у окна. На стекле, покрытом ледяным папоротником, он продышал глазок и с вниманием смотрел на дорогу.
— Подожди, — повторил Дойлидов. — Кажется, финны.
Сквозь падавший за окном снег Дойлидов различил движущиеся силуэты.
Трое на лыжах пересекли дорогу.
Когда Могутов подошел к окну, их было уже больше. Они приближались к дому. Могутов и Кононов схватились за винтовки.
— Ребята, без команды не стрелять! — сказал Дойлидов.
Связисты открыли подсумки, осмотрели свое оружие. Они приготовились достойно встретить врага.
Офицер подошел к крыльцу.
Ветер намел к дверям снег. Связисты не выходили из дому с утра, и старые следы их были занесены. Не увидав следов человеческой ноги, офицер решил, что дом пуст. Но он не поднялся на крыльцо — он помнил, что этот самый дом перед отступлением минировали финские саперы. И, уж конечно, он не мог знать, что прошедшие следом наши бойцы обнаружили и обезвредили запрятанные под крыльцо и под пол мины. Офицер с опаской отошел от крыльца и стал заниматься делом, ради которого нагрянул сюда со своим отрядом.
Воспользовавшись тем, что на этом участке действовало небольшое количество наших войск, финны пробрались по лесам, чтобы устроить засаду на дороге к передовым позициям.
На дорогу они вышли около домика с мезонином.
Попрежнему наблюдая сквозь оледеневшее окно мезонина, Дойлидов шопотом сообщал товарищам о том, что происходит около домика.
— Мы решили остаться здесь, поддерживать связь и наблюдать.
— О, да тут их немало!.. Еще подходят. Пулеметы тащат. А теперь разбредаются, прячутся за деревьями… Передай: расставляют пулеметы, один в разбитом складе, другой на вышке — для обстрела озера.
И все, что говорил Дойлидов, связист Кононов передавал по телефону в штаб. Свое сообщение штабу он закончил словами:
— Мы решили остаться здесь, поддерживать связь и наблюдать.
Кононов сказал об этом мужественном решении таким тоном, будто речь шла о самом обыкновенном деле.
Через час связисты контрольной станции номер три восстановили порванный провод. Связь с передовыми отрядами была налажена, и по исправленной линии с фронта стали передаваться в штаб через «Ростов второй» важные сообщения.
Так как спички у связистов иссякли, они все время поддерживали свет в небольшой коптилке. Но теперь, когда стемнело, Могутов потушил коптилку, чтобы отблески огонька в мезонине не открыли станцию.
Было темно и холодно.
Так прошла первая ночь.
В эту ночь никто из связистов не сомкнул глаз. Утром они обнаружили, что продышанный глазок снова заледенел.