Петрович переключил канал. Он снова увидел себя, и все повторилось, как и на первом. Только в конце репортажа, вместо телестудии показали, как к его дачному домику приезжает самосвал, в который загружают все его тыквы и их потом вывозят на какую-то свалку, где под комментарий веселой телеведущий давят гусеницами огромных бульдозеров.
– Суки! – вскакивая с дивана, закричал Петрович голосом рыжего кота, роняя тарелку с макаронами на пол. – Какие же вы все, суки.
Петрович выключил телевизор, залез под кровать и вытащил оттуда последние пять тыкв. Сходив на кухню за ножом, он достал из кармана плаща лекала, которыми его обеспечили в полиции и приложив их к тыквам стал вырезать те самые рожи.
Он закончил работу, когда уже стемнело, оделся, и стал выносить тыквы в подъезд, и расставлять их на подоконниках лестничных площадок. Вставив в каждую по свече, он спустился на первый этаж и выкрутил пробку общего света. Выйдя на улицу, он отошел к детской площадке и посмотрел на свой подъезд. На каждом этаже, отражаясь в стеклах, пугающими, но при этом веселыми рожами светились его любимые тыквы. Петрович достал мобильник и набрал номер.
– Але. Полиция, – таинственным голосом спросил он. – У нас в подъезде неизвестные отмечают Хэллоуин. И, похоже, хотят захватить весь дом и весь район, – Петрович сделал паузу и добавил, – Не исключаю, что и на город замахнуться. А потом и на страну. – Он выключил телефон и, отойдя от дома, выбросил его в мусорный бак. Потом о зашел за угол и стал ждать.
Через полчаса раздалась сирена, и во двор, завывая с проблесковыми маячками, въехали пожарная и машина полиции. Увидев светящиеся рожицы, полицейские не рискнули заходить в подъезд, а вызвали спецназ. Еще через полчаса прилетел вертолет и высадил спецназовцев на крышу дома. Потом приехали несколько машин телевидения и стали устанавливать во дворе прожектора освещения. Когда весь двор залил яркий электрический свет, на детской площадке возникла фигура полковника, того самого, который учил Петровича как правильно себя вести. Полковник поднес к губам мегафон и произнес в сторону Петровичева подъезда:
– Товарищи Хэллоуины. Сопротивление бесполезно. Вы окружены. Предлагаю вам сдаться органам правопорядка. Выходить из подъезда по одному с поднятыми руками. Если через пять минут вы не сдадитесь, мы начнем штурм!
Петрович не стал дожидаться начала штурма, а свернув за угол и быстро пошел в сторону метро. Доехав до центрального аэровокзала, он купил себе билет на самолет до Анадыря. Там жил его старый друг, настоящий чукча, с которым они в молодости служили в армии. Друг давно приглашал его к себе в гости и обещал даже перевезти без визы на Аляску, если Петрович захочет посмотреть Америку.
***
Петрович поднялся по трапу в самолет, поправил на плече рюкзак с тыквенными семенами, единственное, что он успел забрал, с собой уходя из дома, и посмотрел на город. Уже светало. Горизонт слегка зарозовел и на небе вдруг появился оранжевый круг скалящейся в улыбке огромной огородной тыквы.
– До встречи, – помахал ей рукой Петровичи вошел в самолет.
P.S. Сейчас живет в пригороде Лос-Анжелеса. Иногда присылает соседям по лестничной клетке поздравительные открытки по случаю праздников.
2-й подъезд, кв.16 (Крымнаш)
Старуха третий день пилила Старика, чтобы он сходил в Собес, узнал почему так давно не пересчитывали пенсию. Уже полгода пенсии платили по-старому, а цены за это время увеличились чуть ли не в двое. Сегодня она устроила ему скандал и на завтрак приготовила овсянку на воде, без масла. Старик с трудом проглотил овсянку, запивая морковным чаем и засобирался в Собес.
– И селедки купи, – услышал он вдогонку, закрывая дверь.
В Собесе, отстояв часа два в очереди, он наконец-то попал в комнату к начальнице – большой, накрашенной даме, с толстыми пальцами, утыканными кольцами и перстнями.
– Не пересчитывали еще, – не отрываясь от бумаг ответила дама.
– Как не пересчитывали, – заикаясь переспросил Старик, – А почему магазины пересчитали уже?
– Тебе Крым наш нужен был? – зло посмотрела начальница. Старик утвердительно махнул годовой.
–Так тебе еще и пенсию подавай? – Глаза начальницы засверкали, отражая кольца на руках. – Потерпеть придется, – сбавляя обороты, продолжила она, – Государство не резиновое. На всех не хватает.