При бурном появлении Паршина все вздрогнули. Серега выбросил яблоко, вскочил со стула и ринулся на улицу. Сашка последовала за ним. И Галя тоже. Впереди себя она толкала все еще размахивающего руками Паршина, так как очень опасалась оставлять его среди бьющихся предметов. С криками и визгами все подлетели к парадной лестнице дома, у которой уже стоял «Мерседес», посланный Аркадием Петровичем в Шереметьево за сестрой. Двери его были открыты Игнат — садовник и привратник по совместительству — занимался тем, что вытаскивал из багажника объемистый кожаный чемодан. Виктории рядом с машиной не было.
— Где она? — взволнованно выдохнула Сашка и растерянно оглянулась.
— Да в дом уже вошла, — добродушно отозвался Игнат.
— Вы бы хоть погудели, — упрекнула она шофера, который молча курил в сторонке.
Тот равнодушно пожал плечами.
— Вика! — Сашка понеслась вверх через две ступеньки. — Вика!
Из раскрытых дверей холла послышались мастерски взятые аккорды. Затем шторы колыхнулись от дуновения ветра, и донеслись плавные переливы шопеновского ноктюрна.
Сашка зачарованно перешагнула порог и замерла. На нее тут же налетел и замер Серега. Остальные подтянулись уже более осторожно.
У черного рояля, в пересечении световых лучей сидела хрупкая Виктория. Она самозабвенно перебирала клавиши. Музыка лилась из-под ее пальцев так естественно, будто она с ней родилась.
Сашка моментально вспомнила ту самую Викторию, которая являлась на званые приемы и покоряла абсолютно всех. Ту Викторию — в черном открытом платье, с забранными назад черными волосами и с длинным мундштуком в тонких пальцах. И не важно, что вместо того роскошного платья сейчас на ней был оливковый дорожный костюм, не важно, что волосы ее были не гладко зачесаны в пучок, а обрамляли ее узкое лицо аккуратным каре, она все равно была так прекрасна, что все вошедшие затаили дыхание, боясь потревожить ее странный музыкальный покой. Боялись развеять это видение совершенной женской красоты и природной гармонии.
Она взяла последний аккорд. Виктория вздохнула и наконец повернулась к дверям.
— Вика! — выдохнула Сашка и сделала ей навстречу неуверенный шаг.
— О боже, Александра! — Виктория встала и, улыбаясь, протянула руки. — Здравствуй, племянница.
Встреча была бурной. Оправившись от первой неловкости, молодежь наперебой кричала Вике что-то восторженное. Вова Паршин от избытка чувств даже прыгал вокруг и размахивал руками. Кухарка Галя просто беззвучно плакала, утирая глаза уголком фартука.
Виктория тепло поцеловала Сашку и обняла всех остальных. И Серегу, которого знала лишь нескладным подростком, и даже Паршина, которого видела впервые в жизни.
— Я теперь год мыться не буду, — восторженно выдохнул Серега, все еще сжимая тонкие пальцы Виктории в своих руках.
Такая пылкость была для него большой редкостью. В свои двадцать три он привык изображать гордую неприступность, соответствующую статусу богатого и влиятельного человека, коим он уже почти являлся.
— Я тебя умоляю, — улыбнулась Виктория и, приложив, похоже, немалые усилия, отстранилась от него. — Я обещаю обнимать тебя каждый день, только не забывай принимать душ. — Она повернулась к Александре: — Так вы теперь друзья?
— Более чем, — фыркнула та.
Виктория, разумеется, поняла, что Саша хотела сказать, но виду не подала. Она вообще принимала мир таким, каким ей его предлагали, не вдаваясь в подробности чужой жизни. А поэтому, раз Сашка дружит с Серегой, даже находя эту дружбу вынужденной от безысходности, — что ж, в конце концов, это ее дело. Виктория отнесется к другу своей племянницы именно как к другу, без всяких скидок на это фырканье.
— А я о вас много слышал! — вклинился в паузу Володя Паршин. — Лидия мне так много рассказывала!
— Лидия? — переспросила Виктория. — А она тоже здесь?
На что Сашка пожала плечами:
— И да и нет.
— Как же это может быть?
Племянница округлила глаза и перешла на заговорщицкий шепот:
— Теперь она поселилась в Виолиной части дома!
Виктория понимающе кивнула, представив на мгновение красочную картину семейных баталий.
— Сегодня ты ее еще увидишь, — добавила Сашка.