Пристегнуть ремень безопасности. Готово.
Проверить, чтобы все зеркала были отрегулированы. Готово.
Ключи в зажигание, ногу на тормоз. Готово.
Затем Дункан сделал вид, что заводит автомобиль. Мысленно он перевел его в режим движения и выехал на автостраду H2 в Милилани. На пассажирском сиденье сидела Дженни, восемнадцатилетняя девушка, которую он поцеловал. Она была одета в топик, и ее грудь была огромной. Если бы у Дункана был шанс поцеловать ее снова, он бы попытался дотронуться до одной из...
В пассажирском окне появилось что-то темное.
Дункан повернулся и посмотрел, но там ничего не было.
Странно. Я мог бы поклясться, что...
Рация. Которая лежала на сиденье...
Она исчезла.
Дункан поднял голову, нашел на потолке внутреннее освещение и включил его. Рации на полу не было.
Могла ли она упасть между сиденьем и дверью? Если да, то как?
Он наклонился, пытаясь посмотреть, но ремень безопасности ограничивал его движения. Тогда он отстегнул его, открыл дверь и вышел фургона. Луна светила, но не очень ярко. И в Доме Батлера не горел свет. Только внутренний свет в фургоне.
И тот неожиданно погас.
На Гавайях даже самая темная ночь была яркой от звезд и живой от звуков. Здесь же было темно и мертво. Ни лягушек, ни насекомых, ни птиц. Ночь была похожа на удушающее одеяло, закрывающее глаза и уши Дункана.
И ему стало страшно.
Он поспешил обойти машину со стороны пассажира, уже не заботясь о рации, гораздо больше его интересовал пистолет, который оставил ему Джош. Дункан распахнул дверь и потянулся к сиденью.
Пистолета там не было.
Мальчик почувствовал, как все старые страхи вернулись и вцепились в его плечи, придавив его, лишив возможности двигаться.
Но он отогнал страх.
Это было предупреждение. Что же сне теперь нужно сделать, чтобы защитить себя?
Если бы он не подал сигнал по рации, о том, что все спокойно, родители вернулись бы за ним. Это означало, что нужно оставаться на месте до их прихода.
Дункан сразу же забрался в фургон и залез на водительское сиденье. Он запер обе двери и закрыл окна, снова включив верхний свет.
Как только свет включился, что-то выскочило с заднего сиденья и напало на Дункана со скальпелем, вонзив его в плечо мальчика.
Глава 52
Том
Торбл держал раскаленное тавро перед носом Тома.
- Это жидкое дымящееся дерьмо, которым я намазался, чтобы вонять как поджаренный Стерджис Батлер, полное фуфло. Я имею в виду, что это, кажется, здорово пугает людей. Но запах не тот. Как я уже говорил тебе сегодня в тюрьме, настоящий запах горящей плоти гораздо вкуснее.
Торбл разорвал рубашку Тома, обнажив его грудь. Как только он отступил назад, Том ударил ногой, пытаясь выбить тавро из его рук.
Он промахнулся.
- Серьезно? - сказал Торбл, явно дурачась. - Это был весь твой план? Как долго ты его вынашивал?
- Как только понял, что ты такое, - признался Том.
- Это было жалко, чувак. Я имею в виду, мне даже стыдно за тебя.
- В моем представлении все выглядело лучше.
- Как это?
- Я пнул твою железяку, она взлетела в воздух и прожгла мою веревку, освободив меня.
Торбл кивнул.
- Это было бы весьма кинематографично. Но вместо этого нам придется довольствоваться этим.
Когда тавро коснулось груди, Тому показалось, что сам дьявол коснулся его, и прожигал своей ладонью в нем дыру. Он и раньше испытывал боль. Сильную боль. Как обычный человек он испытывал те боли, с которыми сталкиваются все. Зубная боль. Боли в спине. Ушные инфекции. Камни в почках. Удары по яйцам.
Это же было хуже, чем вся та боль, которую он испытывал за всю свою жизнь.
Это было чертовски больно.
В следующее мгновение Том понял, что его бьют по лицу. Когда он очнулся, боль, казалось, только разгоралась.
- Ты потерял сознание, - сказал Торбл. - И ты плачешь. Это действительно разочаровывает, Том. Разве не ты должен быть героем? Тот, кто бросается спасать положение?
Тавро вернулось в печь. Том весь дрожал, и слезы не прекращали литься из глаз.
- Ты чувствуешь этот запах? - Торбл глубоко втянул воздух носом. - Это ты. Разве это не самый сочный запах? Признаюсь, когда я делал это с одной шлюхой, запах был настолько сильным, что у меня потекли слюнки. Я постараюсь воздержаться от этого с тобой, детектив. Мне бы не хотелось вести себя неучтиво. Но если у меня будет минутная слабость, надеюсь, ты меня простишь.
Том продолжал смотреть на печь.