― Аврора!.. ― Голос не повиновался, сердце бешено колотилось, и Анна вспомнила, что Аврора не сможет увидеть ледокол, только когда дочка уже смотрела в бинокль.
― Странно! ― удивлённо воскликнула Аврора. ― Я… тоже его вижу! ― Она посмотрела на Анну и подошедшего Артёма. Ева, Серый и Белоснежка сгрудились рядом и безуспешно пытались разглядеть конечную цель их путешествия.
― Хан же забрал твои волосы. Наверное, поэтому ты видишь ледокол, ― поморщился Артём, а когда Аврора отвернулась, приложил ладонь к груди и сунул в рот таблетку. Анна хотела было подойти и спросить, что случилось, как вдруг невероятной силы рыбный дух ударил ей в нос. Глаза заслезились, а плеск волн заставил обернуться.
На берегу возле огромного сложенного из плавника умиака⁴ стояли Кереткун и его жена. Высоченные и тёмные, в головных повязках из полос тюленей кожи, плавника и просверленных обкатанных камней и костей, в длинных белых одеждах из моржовых кишок, увешанных множеством мелких кисточек, хозяева моря жестом подозвали к себе Артёма и Аврору.
— Русские, — произнёс Кереткун. — Огненные люди, сделанные Великим Вороном-Творцом из огнива. Чего надобно здесь?
— Нам нужно попасть на ледокол, который дрейфует в ваших водах, — ответил Артём, забравшись в умиак после кивка жены Кереткуна.
— Чем платить будете? — Кереткун смотрел на Артёма сверху вниз, и чёрное лицо хозяина моря напоминало иссохшие водоросли.
— Избавлением твоих владений от злых духов. Магия перестанет ломать мир, и моря очистятся от непрошеных гостей. Наверняка тебе досаждают морские черти из других океанов.
— И свой ледокол уберите, — кивнул Кереткун, отчего полосы кожи его головной повязки застукали камнями. — Отвезу вас, но знайте — попрошу несколько утонувших душ.
— Да запросто! — усмехнулась Аврора. Явно страдая от тяжёлого запаха гниющей рыбы, она, стараясь не морщиться, залезла в лодку Кереткуна. Стоявший там Артём подал Авроре руку. Собравшись с духом, Анна полезла следом за дочкой, Серый помог забраться ей, Белоснежке и Еве, а после сам лихо запрыгнул в умиак.
С каждой секундой нарастало беспокойство, океан пах морозом и йодом. Анна не находила себе места, старалась сидеть ровно на дне лодки, а ледокол был всё ближе. Чёрная железная громада заслоняла небо, и Анне казалось, что она слышала, как торопились встретить их ордынцы. Из мыслей её вырвал хриплый шёпот Серого:
― Прислушайтесь! Вы это слышите?!
Вскинув голову, Анна прислушалась и с замиранием сердца уловила слабую трель, с каждым мигом становившуюся громче и отчётливей. Словно где-то далеко в сиреневых облаках пела огромная птица, а отзвуки долетали до плывущих в лодке Кереткуна товарищей.
― Это поёт Гамаюн! ― тихо воскликнул Серый, проверяя нож в сапоге и вставляя новую обойму в пистолет. Оружия у них было не так много: три карабина, пистолет Серого и наган Ланы Морозовой в кобуре на поясе у Артёма. Ева сосредоточенно заряжала свой карабин, Оливия и Аврора последовали её примеру. Увидев, что у Анны нет оружия, Серый протянул ей своего «Стечкина». От вида знакомой модели у Анны подступил ком к горлу: это было любимое оружие Альфреда. То, что он вложил ей в руку после битвы за Алконоста.
Чем ближе они подплывали к ледоколу, тем ярче разгоралось охватившее его сияние. Завихрения видимой магии словно вырывались из недр ледокола, а на его борту белела надпись: «Федератомфлот». Когда умиак подошёл вплотную, Кереткун махнул рукой, и куча сваленного на дне лодки плавника со скрипом сложилась в шаткую лестницу.
Анна до дрожи боялась высоты, никогда не могла заставить себя забраться даже по стремянке, но сейчас не осталось выбора. Она переставляла удивительно лёгкие и словно не её собственные ноги. На непозволительно долгие мгновения вцеплялась в ступеньки, а перед глазами мелькали жуткие картины, как она срывается и падает. Анна поднималась выше по лестнице, но когда до края палубы оставалось только подтянуться и схватиться за поручень ограждения, ступенька под ногой пошатнулась. У Анны перехватило дыхание, сердце пропустило удар, а в следующий миг белая и горячая, точно раскалённые угли, рука вцепилась ей в предплечье, помогая подняться. Над бортом мелькнул венец рыжих волос, а секунду спустя Анна оказалась на палубе ледокола, но ещё за мгновение до этого знала, кто перед ней.
Маргарита Громова улыбнулась и, отпустив руку Анны и оставив алый след от прикосновения, подняла стоявший на палубе причудливый фонарь. Тело Маргариты скрывал чёрный балахон, широкие рукава открывали стройные руки, а капюшон ниспадал на точёные плечи. За спиной Маргариты рассыпал искры и белел аркой портал, в котором Анна с замиранием сердца и увидела те самые дома в лесном полумраке, явившиеся к ней в видении.
Рядом с Маргаритой стоял Евгений Лащенко, державший точно такой же фонарь. Тьма клубилась за стеклом, закручивалась и взвивалась, точно была пламенем и стремилась вырваться.
― Сейчас Кереткун с женой отъедут, и мы тут в войну поиграем, ― усмехнулся Евгений. ― Гасящий отпустил нас ненадолго, но нам хватит.
В эту секунду на палубу забралась Ева, а последним поднялся Артём. Анна смотрела на бросившуюся к родителям Путешественницу, но успела заметить, как Артём, забираясь на палубу, покачнулся, а костяшки его пальцев побелели, когда он схватился на металлическое ограждение, чтобы удержаться. Анна метнулась к нему, но Артём жестом остановил её.
― Вы же перевоплотились в райских птиц, ― пробормотала Ева, касаясь локонов матери и сжав широкую ладонь отца. ― Как вы пришли? ― Путешественница смотрела на родителей сухими глазами, в которых плескалась радость напополам с отчаянием. Быть может, она хотела увидеть с родителями ещё и Вениаминыча? А может, так же, как Анна, а до неё Серый и Оливия, чувствовала дыру в сердце. Пришельцы с той стороны оставались такими же родными.
― Любой перекрёсток может стать волшебным местом входа в Навь, ― улыбнулась Маргарита. ― А в горах вы пересекли их немало. И Альфред попросил о помощи. Что до нас, то наши тела всегда принадлежали нам. Сирин и Гамаюн были нашими вторыми сущностями. Сами-то мы никуда не девались. ― Она провела пальцами по волосам, высекая огненные искры.
― Маргарита совершенно права. ― От звука голоса Альфреда у Анны заныло сердце, а Аврора со сдавленным воплем осела в крепких объятиях Артёма. ― Я горжусь тобой, дочка. Этот путь ты прошла сама. Прости, что не смог быть за твоей спиной.
― Не тебе извиняться, ― глухо ответила Аврора, вытирая слёзы. ― Я не переставала помнить тебя.
― Я слышу ордынцев. ― Анне мучительно хотелось постоять и просто поговорить. Было странно стоять на обдуваемом арктическими ветрами борту ледокола, смотреть на взрослую дочь и пришедшего из Нави мужа, выглядящего так, словно он был одного возраста с Анной и Авророй. Но ордынцы не мешкали, и вскоре со всех сторон послышался лязг открываемых дверей, запахло дровами, серой, студёной водой, горькими травами и порохом ― колдуны и ведьмы Золотой Орды шли не с пустыми руками.
Маргарита переглянулась с Евгением и Альфредом, и все трое шагнули вперёд, вытянув руки с фонарями. Большие кованые светильники покачнулись, а секунду спустя стеклянные дверцы распахнулись, и египетская тьма вырвалась наружу.
Клубясь и разрастаясь, волны тьмы захлестнули выскочивших за миг до этого на палубу ордынцев. Те даже не успели ничего понять и сотворить заклинания, как осязаемая тьма поглотила их. Глухие сдавленные вопли, удары о палубу: ордынцы бежали, спотыкались, пытаясь спастись, но девятая казнь⁵ настигала везде. Огненные и водные вспышки, отблески природной магии ведьм ― всё тонуло в темноте, а в плотных клубах Анна с ужасом различала странных птицеподобных навий, пришедших за живыми душами.
Тьма из фонарей всё текла и текла в распахнутые двери, просачивалась в щели переборок и расползалась по ледоколу. Лица стоявших чинно и прямо Альфреда, Евгения и Маргариты казались белыми, как снег, а сиреневые отблески сияния силы Немезид бросали на них причудливые тени. Анна стояла, обняв за плечи Аврору, так и оставшуюся в объятиях Артёма, Оливия и Серый застыли, а Ева стояла так же прямо, как её мать. В этот миг Путешественница была удивительно похожа на Маргариту, а её амулеты казались почти живыми.