- Я... меня не пускали к тебе... Насилу уговорил... часового... Давай...
Я глядел на Петьку и ничего не понимал.
- Давай... побежали.
- Куда?
- Ты ничего не знаешь?.. Побежали...
- Да куда, скажи?..
- Борцы приехали! - выпалил Петька.
Этих слов было достаточно, чтобы я, забыв обо всем, побежал за Петькой на улицу.
Уже за воротами Петька на ходу бросил:
- Я не знаю, когда начало. Может, в десять, а может, в девять. Но если в девять часов, тогда опоздали.
- А где борются?
- В клубе совторгслужащих.
- Много?
- Ой, много!.. И Али-Бурхан... И Дадико Барзашвили... Все...
- А билеты?
- Не журись!
- Верно, самые дорогие остались?
- Не журись, я говорю!
- Хорошее дело - не журись!
- Есть билеты... Понимаешь? - радостно сообщил Петька, едва поспевая за мной. - Один борец, Лева Анатэма-Молния, здоровый такой... тише, не беги так... здоровый такой... принес до папы ботинки чинить... Увидел меня и говорит: "Хочешь, хлопчик, на борьбу пойти?" Я говорю: "На какую борьбу?" Он говорит: "Как, разве у вас афиш еще нет?" Я говорю: "Нет". Он говорит... тише, Васька... он говорит: "Вот негодяи, еще не выклеили афиши, - говорит, - сбора не будет..." Тише... И дает мне сразу три контрамарки. "На тебе, говорит, - приходи в клуб, посмотри, как я положу чемпиона Азии Али-Бурхана. А за это, - говорит, - скажи всем своим знакомым, что мы приехали... И выступаем у совторгслужащих".
- А ты сказал?
- Спрашиваешь! Целый день бегал, говорил, всем хлопцам сказал... До Сашки Бобыря на Подзамче бегал...
Не верилось - правду ли говорит Петька? Стриженный под польку, с большими мясистыми ушами, он бежал вприпрыжку рядом со мной по тротуару и тяжело сопел.
- А где контрамарки? - спросил я.
- Есть... есть...
Петька залез в карман штанов, потом в другой и остановился.
- Погоди, где ж они? - бледнея, спросил он.
Мне даже показалось, что мокрая прядь волос зашевелилась на Петькином лбу, но тут Петька подпрыгнул и быстро сунул два пальца в кармашек рубашки. Он вытащил оттуда сложенную вдвое розовенькую бумажку.
- Фу... Напугался! - сказал он с облегчением. - Думал, потерял. Смотри! - И Петька на ходу развернул бумажку. Действительно, в потной его руке было три билета.
- Это ж настоящие билеты!
- Ну не все равно - билеты чи контрамарки. Факт - пройдем.
- А третий куда?
- Третий? Продадим и конфет купим.
- "Конфет, конфет"! - передразнил я Петьку. - Ты что - маленький?.. Давай, знаешь, лучше... возьмем Галю на борьбу...
- Галю? А она разве дома? Давай, если дома! - быстро согласился Петька.
Галя, к счастью, оказалась дома, и мы не дали ей даже переодеться. Она пошла с нами в город в простеньком сером сарафане, набросив на плечи вязаную голубую кофточку-безрукавку.
Уже издали, выйдя из переулочка на Центральную площадь, мы заметили, что борьба еще не начиналась: все восемь окон зала клуба совторгслужащих были освещены. А часы на городской ратуше показывали четверть десятого. Одно из двух: либо начало назначили в десять, либо не пришла публика.
Мы подошли ближе и увидели, что еще не собралась публика. На дверях клуба висела длинная, напечатанная оранжевыми буквами афиша, но мы не стали ее разглядывать, а по узенькой каменной лестничке поднялись на второй этаж. Петька Маремуха отдал контролеру, седенькому старичку в зеленой вельветовой куртке, наши билеты, старичок оторвал контроль и дал нам дорогу.
В ярко освещенном зале были выстроены простые сосновые скамейки. В зале недавно вымыли пол, он весь был покрыт мокрыми пятнами, даже на скамейках поблескивали капли воды. Я стер рукавом воду с наших мест, и мы уселись.
- Хорошие места, правда? - гордо спросил Петька и оглянулся.
- Ничего, - сказала Галя. - Но там, в первом ряду, было б лучше.
- Ну, лучше! - протянул Петька. - Ничего не лучше. Ты просто ничего не знаешь. Это если театр, тогда лучше, а борьбу надо отсюда, с четвертого ряда, смотреть.
- Почему с четвертого? - поддерживая Галю, сказал я. - С первого же лучше видно?
- Лучше-то лучше, но там сидеть опасно. Ты знаешь, что в Проскурове было? Там один борец другого как схватил да как бросил его через себя, а тот как полетит в зал и ногами одну женщину чуть-чуть не убил. В больницу увезли. Правда, правда! Не смейтесь.
- Я одного не понимаю, - сказала Галя, - отчего все эти борцы такие здоровые?
- Ну, отчего! - важно ответил Петька. - Во-первых, они каждый день выжимают гири, а потом - ты знаешь, что они кушают? Не знаешь? Думаешь, как обыкновенные люди? Совсем нет. Во-первых, они едят сырое мясо - раз? Посолят и едят. Потом они пьют сырые яйца. И кровь пьют...
- Ну, это ты, Петька, не ври, - перебил я Маремуху. - Откуда кровь?
- Откуда? - выкрикнул Петька и даже вскочил от обиды. - Ты думаешь, я вру, да? А вот и не вру. Ты знаешь, что меня сегодня Лева Анатэма-Молния спросил? Вот догадайся.
- Не знаю.
- А вот что. Вышли во двор, а он говорит: "Скажи, Петя, где у вас здесь можно крови достать?" Я говорю: "Какой крови?" А он смеется и говорит: "Ты не пугайся, не пугайся, не человечьей. Мне, - сказал, - обыкновенная кабанья кровь нужна, сырая. Я должен пить сырую кровь".
- Ну, а ты что ему сказал? - спросил я.
- Идите, говорю, до колбасника Гржибовского, он каждый день кабанов режет, у него есть.
- Ну и сбрехал. Откуда каждый день? - сказал я Петьке. - Это раньше, до революции, он резал каждый день, а после того как убили его Марка, он хвост совсем поджал. Теперь он режет только перед ярмарками, когда базар.
- Много ты знаешь, - протянул Петька обидчиво.
- А вот и знаю. Что я, не жил рядом с ним? Жил. И все видел. Тихий он стал - как-никак сын петлюровец был у него и бандит...
- Значит, сырая кровь силу прибавляет. Смотри! А я не знала! - сказала Галя.