Выбрать главу

– Просто вспомнил. О волках.

– Ну-ка, поподробнее!

– Подумалось, что меня даже волки не захотели сожрать. Ни одной твари не встретил, а шёл всю ночь. Правда, тогда я ещё не знал…

– Что в деревню пришли волки? А! – Бульденеж возбуждённо закивал. – Теперь это их территория. Соммердин высох, как обмелевшая речушка. Мужчины повымерли, женщины поразъехались в города на заработки. Хотя зеваки всего раз говорили про волков с той поры, людям страха хватило, чтоб больше не соваться в эти края.

Старик обратил к Томпсону пристальный взгляд.

– Так что ночью тут небезопасно. Волки – лучше всякой колючей проволоки, скажу я вам.

Джеффри Томпсон сглотнул.

2

– Значит, вы не больны? Притворяетесь ради иждивения?

Бульденеж бурно зажестикулировал.

– Я больной на всю голову, молодой человек! Ну посудите. Во-первых, я стар. Во-вторых – художник, который ничего не рисует. В-третьих, совсем одинок. Вам этого мало?

Томпсон ухмыльнулся.

– Доктору, вероятно, этого хватает.

– Верно, – Бульденеж вздохнул, переменился в лице. – На самом деле всё куда проще: на мне испытывают все новые лекарства.

И добавил совсем тихо:

– Нелицензированные. Экспериментальные.

– Вы не боитесь?

– А чего бояться? Помните, я наполовину мёртв.

Джеффри Томпсон с пониманием кивнул, потому как ощущал нечто схожее. Здесь он впервые за последние часы позволил телу расслабиться, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

Поразмыслив, сказал:

– Значит, следуя логике доктора, если я намереваюсь покончить с собой, то я – душевнобольной?

– Вы больны не больше моего, – махнул рукой Бульденеж. – Просто вы переступили черту. Черту нормальности. Границу, за которую в быту не ступают. А вы ступили, высунули ногу. И теперь доктор будет обследовать вашу ногу со всех сторон, искать причины такого поведения.

– Ну хорошо. Вы говорите, его методика – копаться в детстве. А что, если я помутился разумом на недавней войне, а до этого был совершенно нормальным? Тогда такой метод ко мне не подходит.

– Это вы так думаете, что были нормальным! – возразил Бульденеж. – В действительности никто на целом свете не скажет вам со стопроцентной точностью, когда именно у вас стало не в порядке с головой. Однако доктор Джейкобс считает, что в детстве вы были максимально нормальным. Это потом окружающий мир потихоньку засовывает ручищи в вашу светлую головку и начинает там ворошить. Закладывать в вас, понимаете?

Томпсон сделал вид, что понимает.

– Затем путать, переставлять местами всё то, что уже вложил. Руки у мира длинные, свирепые, а бывает, что и короткие, хилые. От некоторых несёт дерьмом, некоторые благоухают ладаном. Но влияют все одинаково. Сад, школа, церковная школа, колледж, военная служба, книги, фильмы, газетные заголовки… Но всё закладывалось ещё с детства. Там корень зла.

Мужчина удивился.

– Зла? Почему именно…

Их прервал неизвестный предмет, влетевший в воду, словно снаряд.

Бульденеж вскрикнул, подскочил на ноги. Томпсон – его окатило с головы до ног – резко встал, тут же поскользнулся и грохнулся на плитку. Из глаз посыпались искры.

– Мой дорогой! Вы живы?

Томпсон схватился за ушибленную голову.

– Вроде бы…

Он открыл глаза – над ним возвышался Бульденеж. Тело старика оказалось испито и костляво настолько, что походило на парящую над ванной душу.

Томпсон присел, вытер лицо ладонью и только потом заметил в дверях высокое угловатое существо с непропорционально широкими бёдрами и коротким ёжиком на голове. На узких плечах висело нечто бесформенное, вроде атласного балахона, распахнутого спереди.

– Ольга, безобразница! – Бульденеж плюхнулся обратно в воду и достал со дна прилетевший предмет. – Но… это же голова с дома!

Девушка оскалилась.

– Зачем ты её отколупала?

– Хотите посмотреть? Хотите?

Она тащила за собой холст.

– Выхода у нас нет. Поглядим, – сказал Бульденеж.

Ольга повернула картину лицом к мужчинам.

Джеффри Томпсон машинально коснулся утренней щетины на подбородке.

– Вы это сами придумали? – спросил он.

– Сама. Что, нравится?

У Ольги был хрипатый голос курильщицы. Вблизи от неё пахло живичным скипидаром.