Самые большие часы в комнате имели простой медный циферблат, но в полукружье над ним располагался ещё один диск, который крутился и показывал фазы луны – её символизировали два нарисованных гротескных ребяческих личика с близко посаженными поросячьими глазками, румяными щёчками и пухлыми губками бантиком. Такая же рожица изображалась на маятнике, который ходил туда-сюда за выпуклым стеклом, периодически скрываясь из виду, словно играл в «ку-ку». Он гипнотически притягивал взгляд – и одновременно пугал. Хелену передёрнуло. Зачем мистер Уэсткотт до отказа набил спальню механическими штуками? Девочка не понаслышке знала, что такое одержимость. Её отец всегда страстно любил свою работу, а после смерти матери распалился ещё больше. Хелена не сердилась, а скорее недоумевала: отец заботился о деревянных и металлических предметах больше, чем о родной семье. Может, именно поэтому он отнёсся с пониманием к требованиям мистера Уэсткотта?
– А, вот ты где, – произнёс вдруг у неё за спиной отец, гулко шагая по голому деревянному полу. – Невероятно! Только посмотри на этот экземпляр, Хелена, – указал он на ближайший к двери часовой шкаф. – Это очень редкие часы из Германии, они стоят целое состояние. А вот эти, рядом, взгляни: по бокам в деревянном корпусе сделаны стеклянные вставки, чтобы показать механизм. Можно видеть все колёсики и шестерёнки, наблюдать, как двигается груз маятника!
Хелена потрясла головой и вздохнула – подобные подробности всегда навевали на неё скуку. Она взглянула на стул у двери. Вероятно, мистер Уэскотт сидел на нём, наслаждаясь своей коллекцией.
Хелена подошла к одному из двух больших окон и увидела выходящих из двухколёсных экипажей молодых женщин в красивых белых платьях и с элегантными причёсками.
– Смотри, папа, – сказала она.
Отец приблизился к окну.
– Ага, – произнёс он с улыбкой, наблюдая, как женщины, смеясь, поправляют шали. – Отец моего знакомого часовщика учился в Кембриджском университете и рассказывал много забавных историй о том, что они вытворяли в Майскую неделю.
Хелена наморщила нос:
– Но ведь сейчас июнь.
– Майская неделя – это празднества в честь окончания учебного года. В университетских колледжах – вроде того, что находится на другой стороне улицы: кажется, это Питерхаус, – устраивают балы и экстравагантные вечеринки, которые длятся до рассвета, – объяснил отец. – Действительно странно, что эти мероприятия проводятся в июне. Даже не знаю, почему неделя так называется.
– Добрый вечер, Хелена, мистер Грэм, – перебил его чей-то голос. В дверях стоял Стэнли. – Ужин готов.
Хелена улыбнулась:
– Спасибо. – Она взглянула на отца, который отвлёкся на часы с блестящим золотым навершием.
– А где же попугай? – спросил Стэнли.
– В моей комнате, – ответила Хелена.
– Ему, наверно, одиноко. Приносите его в кухню, и пусть поужинает с нами, – предложил Стэнли.
Хелена просияла:
– Правда можно?! Мистер Уэсткотт запретил выпускать Орбита из клетки.
– На кухне он нам не помешает, – с улыбкой сказал Стэнли.
Хелена очень обрадовалась. Она стрелой взлетела вверх, распахнула дверь своей комнаты – и застыла на месте, хлопая глазами. Накрывавшее клетку покрывало было снято и лежало, аккуратно сложенное, на подушке. Девочка настороженно оглядела комнату. Больше ничего не изменилось. На комоде тикали её маленькие карманные часики. Одежда, которую она покидала на кровать, так и валялась там неопрятной кучей.
Из клетки доносился какой-то стук. У Хелены сильно забилось сердце, и она присела рядом. Орбит с довольным видом клевал что-то привязанное к прутьям. Откуда взялась эта вещица?
Глава 5
Зеркало
Хелена похолодела, и по коже у неё пробежали мурашки. Она схватилась за прутья клетки и уставилась на овальное зеркальце, прикреплённое к ним шёлковой нежно-жёлтой лентой, на вид очень дорогой. Девочка потянула за неё – и зеркало в золотой оправе уместилось у неё на ладони. Хелена поднесла его к лицу и увидела озадаченность в своих светло-карих глазах. Кто принёс его сюда? Снова прикрепив загадочный предмет к прутьям, она вскочила на ноги, подбежала к двери и выглянула в коридор.
Электрические лампы на стенах моргали и шипели, отбрасывая на пол колеблющиеся тени. Дома они всё ещё пользовались газовыми лампами, которые коптили и пачкали мебель и стены, и поэтому мама люто их ненавидела. Возможно, электролампы были не таким уж передовым изобретением, как считали многие. Хелена слышала, как в одной семье такой светильник заискрил. Когда хозяева набросили на него подушку, ткань загорелась и в комнате начался пожар.