Галина Щербакова
Дом с витражом
Повесть
После кладбища сразу стали искать деньги. Правда, случился неприятный инцидент. Когда уже вышли за ограду и подошла эта старуха Ворониха.
– Извиняйте меня, детки, – прошамкала она. – Но я и кутью сварила… И компот… Две поллитры давно спрятаны… Для себя… Но Михалыч успел раньше… Можно их тронуть… Зайдемте, выпьем, помянем его… Чтоб по-людски, значить…
– Ой, – возмутилась Ольга. – Кошмар какой! Есть и пить сразу после кладбища… Это по-людски?
– Таков христианский обычай, – с иронией сказал Игорь.
– Я бы выпил, если честно, – пробормотал Максим. – В общем, я замерз.
Все уставились на Веру. На старшую. Но она полдня дергалась, думала про эти проклятые деньги. Если сейчас пойдут к старикам, заведется нескончаемый разговор про то, что им абсолютно неинтересно. Скоро и не уйдешь… А когда искать, если вечером поезд?
Ворониха же ждала. Гнездились за ее широкой спиной старики, старухи, на фоне кладбища какие-то особенно старые и заброшенные. Как кадр из военного фильма. И жалко, и противно.
Вера дернула головой, всем своим видом отказывая им, но они это не понимали. Продолжали стоять. Ждали слов.
– Игорь, ну скажи им ты, – попросила она.
– Спасибо вам большое, – Игорь заговорил так, как только он умел. И выдал класс. Подошел к Воронихе, вынул из ее кармана заскорузлый кулак и поцеловал его. Старуха едва не кончилась от потрясения. Горлом издала какой-то птичий клекот, замахала руками. Под это они и слиняли. Быстро, быстро побежали прочь. Оля обернулась, а старики все стоят. Мокрые, какие-то полуобщипанные…
«Древний мир! – подумала Оля. – Донаша эра…» Получилась первая строчка считалки: «Древний мир! Донаша эра… Тра-та, та-та наша Вера…»
– Нет, – горячо запротестовала она, – нет! Поминки – это ужасно. Бесчеловечно. Собираются – вы понимаете? – заесть покойника… Горе… Ну?
– Наш дед был для них никакое не горе! – резонно пояснил Игорь. – Просто сосед… И все…
– Но нам-то он все-таки дедушка!
– Тоже не печаль, – встрял Максим. – Моего уже пятнадцать лет как нету… Ваш припозднился…
– Ладно, – прекратила разговоры Вера. – Ладно. Сейчас главное – найти деньги.
Игорь и Оля посмотрели на свою двоюродную сестру, как смотрели всегда – с легкой неприязнью.
«От нее надо держаться подальше… – говорила мама. – Она заразно больна неприятностями».
Верина мать, тетя Надя, и их отец – родные брат и сестра, дети вот этого, только что похороненного дедушки. Они не дружат между собой и почти не встречаются. Отец о своей сестре говорит так: «Эта психопедопатка Надежда…» В редких случаях, когда тетя Надя появляется в их доме, она обращается к отцу не иначе, как «мой неуважаемый функционер».
Случилось так, что они оба не смогли приехать на похороны. Отец – в Канаде, тетя Надя лежит с переломом ноги. Поэтому-то здесь внуки. В полном составе плюс муж Веры, Максим. «Если нет качества присутствия, – сказала уже мама, – возьмем количеством».
Ехали с удовольствием. Как на развлечение.
Сейчас вот возвращались с кладбища.
Вера шла быстро, обгоняя всех метров на двадцать, и Игорь с Олей переглянулись.
– Зов денег! – тихо заметил Игорь. – Великий зов денег! Сильнее крови…
Оля вздохнула. Нет, нет, совсем не из-за несовершенства двоюродной сестры – больно надо! Вера – это Вера. Она вздохнула, потому что вздыхала всегда, когда понимала, как любит Игоря. Просто слов у нее не хватало, чтобы выразить свою любовь! Это ж счастье! Это же ей одной такое досталось – иметь Игоря в старших братьях. Половина девчонок школы от него обмирают. Даже молоденькие учительницы смотрят на него неподобающе. Игорь – это высший класс! Как он поцеловал руку старухе. А ведь он на самом деле такой. Удивительный. Мама говорит: «Игорь – оправдание нашей с отцом жизни. Мы всякие, мы разные, все у нас было, извините, не стерильные, а Игорь…» И мама тоже вздыхала. Сроду ей, Оле, не было обидно, что она – не оправдание родителям. Конечно, нет. Она вредная, склочная, если по-честному, то в ней ненависти больше, чем любви… «Тебе бы автомат…» – вздыхает мама.
Абсолютно точно. Ей бы автомат. Она в силу слова давно не верит. Поэтому ей так удивителен абсолютно, уникально миролюбивый и справедливый Игорь. Ему стоит только слово сказать. И уже не надо автомата.
Оля смотрела на спину идущего впереди Игоря и про себя повторяла: «Пусть он никогда не умрет, никогда не умрет, не умрет, не умрет…»
Игорь почувствовал, обернулся:
– Не отставай, козленок!
Догнала его, боднула головой и спросила:
– Мы ведь честно выполнили свою миссию?
– Нет вопросов, – ответил Игорь.
– Закопали глубоко, – некстати влез Максим.
«Господи, – подумала Оля, – два сапога – пара. Максим и Вера. Два урода… Терпеть их не могу!»
– Значит, так, – это уже когда пришли и Вера обвела глазами крохотную квартирку. – Я ищу в комоде. Игорь в шифоньере. Оля в столе. Ты, Максим, в свободном поиске. Дед мог спрятать, засунуть куда-нибудь под половицу.
– Тогда хана, – засмеялся Игорь. – Это ж сколько половиц отдирать?
– Фу! – возмутилась Оля. – Ты, Вера, просто невозможный человек.
– Конечно! Конечно! – закричала Вера. – Зачем вам деньги? У вас и так все давно есть! Замуж пойдешь, твой крутой папочка тебе любую квартиру на Арбате купит… А я стерва, я сволочь, мне эти деньги дозарезу… Я дом на кирпичики разберу, а найду их…
– Дом глиняный, – засмеялся Игорь. – Как поступишь?
Вера посмотрела на него тупо, потом с остервенением дернула ящик комода так, что он выпал.
– Я в этой мерзости не участвую. – Оля взглянула на Веру с откровенным отвращением, хлопнула дверью и вышла во двор.
Подняв острым плечиком красивую трехцветную куртку, уперев ногу в торчащий из земли камень, иронически оглядывая все вокруг, Оля мысленно рассказывала маме: «Ой, мамочка! Ты себе не представляешь… Верка просто с ума спятила. А вообще все там такая дичь! Этот бывший дедушкин дом…»
Он стоял напротив – этот бывший дедушкин дом. Ни на что не похожий, нелепый, какой-то даже глупый дом…