— А ещё я хотел бы напомнить вам о том, что маленький Глинка в детстве играл — конечно, по собственной охоте — в оркестре своего дяди.
— Какую скрипку? — спросила Мая.
— Вторую… А теперь давайте выберем старосту и его помощника — хранителя нот, и начнём занятия.
Старосту и его помощника решили выбрать из учеников пятого класса.
— Пятый класс — это наша золотая середина, — сказал Семён Ильич.
Старостой сначала хотели выбрать самого солидного из виолончелистов — серьёзного Лёву Бондарина. Но Семён Ильич предложил выбрать Каневского.
Все сначала очень удивились, а потом эта мысль понравилась.
— Митю! Каневского! — закричали сразу несколько голосов.
Сам Митя удивился, кажется, больше всех, но, видимо, был польщён и церемонно раскланялся, когда все руки с зажатыми в них смычками поднялись за него.
— Вот попробуй теперь пропустить занятия! — удовлетворённо заметила Мая.
— Да, наверно, Семён Ильич его потому и предложил, — догадалась Марина.
Помощником старосты выбрали Галю.
Марина громче всех выкрикнула её имя, ей было приятно называть его вслух.
Семён Ильич передал Гале стопку переписанных от руки нотных листков. Галя обошла всех и на каждый пульт положила один нотный листок.
— Нам почётче! — не удержавшись, сказала Марина, когда Галя подошла к их пюпитру. Марина была близорукая и всегда немного щурилась, глядя в ноты.
— Я знаю, — сказала Галя сдержанно и положила на пюпитр очень чётко написанный нотный листок.
Марина взглянула: Чайковский, «Красная Шапочка». Ого, Чайковский!
Дирижёр постучал палочкой:
— Внимание! Начинаем! Так как у нас сегодня довольно много новичков — к нам впервые пришли ученики четвёртого и даже третьего класса, — то я объясню основные дирижёрские жесты.
Семён Ильич кратко повторил оркестровую азбуку. Марина это знала с прошлого года и слушала не очень внимательно.
Да, она знает — при взмахе палочки в их сторону надо начинать. А при таком вот сдерживающем движении опущенных рук надо играть очень тихо. И так далее.
— У всех настроены инструменты? — спросил Семён Ильич. — Кто ещё не умеет настраивать, подойдите ко мне.
Ученики помладше, а также самые ленивые — в том числе, конечно, и Люся, отметила Марина, — потянулись к дирижёрскому пульту.
— Всё-таки больше времени проканителимся! — шепнула Люся, проходя мимо Марины.
Марина отвернулась.
Она и раньше недолюбливала Люсю, хотя и смеялась часто над её выходками и остротами, но теперь, после того как Люся подружилась с Галей — «переманила» её, как думала Марина, — Люся стала ей совсем неприятна.
Хорошо хоть, что в оркестре Галя сидит не с Люсей — ведь Люся в третьих скрипках! А всё из-за своей лени. Потому что из пятого класса, кроме неё, никого нет в третьих скрипках. Остальные — все новички.
Маленькая Шура вихрем пронеслась к дирижёрскому пульту со своей скрипкой-половинкой.
— Семён Ильич, ре спустилось! — звонко закричала она.
— Подожди минутку, — ответил тот. — Видишь, ещё несколько человек на очереди.
— Давай я попробую, — сказала Марина.
Ей было приятно, что она уже умеет сама настраивать свою скрипку и даже может помочь другим.
Она настроила Шуре скрипку, сверила её со своей.
— Всё? — спросил Семён Ильич. — Приготовиться! Начали! — И он взмахнул дирижёрской палочкой.
Оркестр заиграл. Громко, решительно и вразброд. Кто-то громко сфальшивил; кто-то, не разобравшись, просто замолчал после первого такта.
Новички испуганно смотрели в ноты.
Семён Ильич опустил палочку и зажал уши:
— Кто в лес, кто по дрова!
— Семён Ильич, трудно сразу! — пожаловался кто-то из новичков. — Мы бы лучше дома разобрали ноты.
— Ну нет, так из вас никогда не выйдет оркестрантов! Надо с самого начала приучаться читать ноты с листа. Ну-ка, ещё раз, смелее! Глядите в ноты, глядите на меня и слушайте соседа! — И дирижёр снова взмахнул палочкой.
В этот раз получилось немного стройнее.
«Он нас, как щенят, в воду бросает, — подумала Марина. — Мы побарахтаемся и научимся плавать».
— Ну, ясно: кое-кто просто испугался, — сказал Семён Ильич. — А ты почему не играла? Люся Сомова, я тебя спрашиваю.
Люся опустила голову и молчала.
— Ты думала, я не замечу? Ну нет, дорогая, я вижу и слышу всех. Изволь играть и не прячься за своего соседа… Сейчас оставим «Красную Шапочку» и будем играть гаммы. Сомова, ты что, недовольна? Однако Чайковского ты тоже не играла.
— Семён Ильич, я плохо вижу… — протянула Люся.
— Если плохо видишь, нужны очки. Вообще, дети, все, кто плохо видит, — завтра же к школьному врачу на проверку!.. Играем гамму соль мажор.
Всё остальное время Семён Ильич занимался со своим оркестром гаммами.
Закончив урок, он напомнил о том, что посещение оркестрового класса обязательно, взял собранные Галей ноты и ушёл в учительскую.
— Вот так оркестр! — закричала Люся, как только он ушёл. — Гаммки мы и в классе и дома играем.
— Ну, уж ты-то молчала бы! — рассердилась Марина.
— Ах, Петрова мне делает замечание! Девочки, а что я знаю!.. Мне бабушка соседская рассказывала.
Несколько девочек подошли к ней.
— Вчера ночью, — таинственным голосом начала Люся, — одна женщина шла по улице. Вдруг видит — идёт кто-то в белом и говорит…
— Опять глупости! — сказала Мая. — Вот уж всегда ерунду рассказываешь!
— Как хотите, могу и не рассказывать… — обиженно протянула Люся.
Она отошла к окну — и за ней несколько девочек.
«Какие она странные вещи всегда рассказывает!» — подумала Марина.
По правде говоря, ей хотелось послушать. Люсины истории были неправдоподобные, но интересные. Даже сердце замирает, когда их слушаешь.
— Знаешь, Марина, — сказала Мая, — я бы о Люсе поставила вопрос на сборе. Зачем она такие глупости рассказывает? И лениться стала невозможно. А ведь какая способная! Семён Ильич — я слышала — кому-то говорил, что у неё абсолютный слух и замечательная память.
— Да у нас ещё и выборов не было, — сказала Марина.
— Скоро будут. Знаешь, надо с самого начала года поставить о ней вопрос.
— Прошу прекратить разговоры и разбирать пюпитры! — закричал Митя Каневский: он вспомнил о своих обязанностях старосты.
18. ИЗ ДНЕВНИКА МАРИНЫ
Сегодня у нас был сбор.
Ал. Георг, собрала нас после уроков и сказала, что так как вожатая больна — пусть мы пока сами обсудим свои пионерские дела. А. Г. сказала: «Наметьте кандидатов в совет отряда. И потом, мне кажется, стоило бы вам рассказать друг другу, как начался у каждого школьный год и что самое интересное было у него за это время».
Сначала все как-то стеснялись А. Г. и никто не хотел говорить. Кандидатов, правда, наметили: Светлану Новикову — она круглая отличница и вообще хорошая девочка — в председатели совета отряда, Маю и Лёву — в звеньевые.
Мы с Галей — у Маи в звене. А. Г. советовала, чтобы в звене были ребята, связанные дружбой. Мая на нас с Галей посмотрела, а потом сказала: «Пусть Марина Петрова расскажет о своём начале года».
Она, наверно, хотела, чтобы я рассказала про ссору с Галей и про концерт. Но я не хотела об этом говорить — ведь, может быть, мы сами помиримся.
А вместо этого я взяла да и рассказала вдруг про наших малышей — Сашеньку и Олю: как они отвечали урок и как я с ними занималась.
Ребята ужасно смеялись, а А. Г. вдруг говорит: «А как ты думаешь, Мая, не поручить ли Марине работу с малышами?» — «Я тоже так думаю, — важно ответила Мая. — Только, Марина, ты не всё рассказала», — и она так серьёзно посмотрела на меня. «В другой раз расскажет», — сказала Ал. Георг.