Я плакал от давившей меня тоски и старался представить моря и горы, пальмы и джунгли далеких, чудесных стран, куда улетали наши птицы.
Как — то вернулся я домой из леса, и меня встретила злая, встревоженная мать:
Где ты шляешься, идол?! Ванюшка заболел.
Я бросился к Ванюшке в комнату. Он весь так и горел. Губы его пересохли, на щеках проступил нездоровый румянец. В комнате было душно. Я закрылся на крючок, отвинтил от болта гайку и вытолкнул его. Через форточку открыл ставни. Комната наполнилась ярким светом и здоровым осенним воздухом.
Ты это хорошо сделал, — слабым голосом проговорил Ванюшка. — А то бы я совсем загнулся в этой духоте… Душно у нас в доме, душно… Вот поправлюсь я убегу отсюда.
Куда?
Да хоть на край света… Везде лучше, чем у нас… Я хоть отбиваюсь, они махнули на меня рукой, дескать, отпетый, гореть ему в аду… А тебя совсем замордовали… Не поддавайся им…
Ладно, не поддамся, — успокаивал я его. — А ты где это простыл?
В лесу ночевали с Сашкой Тарасовым… Не подстелил веток и травы, заснул у костра прямо на голой земле. Ночью проснулся, зуб на зуб не попадает. Осень уже. Вот и промерз весь.
Я никогда не видел таким брата. Он разговаривал со мной, как взрослый.
Вань, а почему они врача не зовут? — спросил я, переполненный жалостью.
Вера не позволяет. Бог у них лекарь от всех болезней, — сердито усмехнулся Ванюшка. — Они молятся, просят бога, чтобы он мне здоровья дал. Да что — то я не вижу толку. Не верь ты им. Пошли их всех к черту. Ты думаешь, это меня бог наказал?
Мать говорит, что ты не слушал ее, вот он тебя и наказал.
Легкие у меня простужены. Помнишь, в сенях замерзал? — Ванюшка закашлялся, тяжело, с хрипом. Отдышавшись, он перевернулся на спину, открыл глаза и с недоумением посмотрел на меня, точно не узнавая. Потом его отяжелевшие веки сомкнулись, и он не то заснул, не то потерял сознание.
Прогудел гудок консервного комбината, извещающий о конце рабочего дня. Вслед за ним рявкнул гудок на крыше лесхозовской кочегарки; вдали гнусаво просвистел леспромхозовский.
На следующий день Ванюшке стало полегче, и я просидел у него до вечера. За этот день мы совсем сдружились. Он захотел есть, и я притащил ему целую тарелку малосольных огурцов и помидоров да ломоть хлеба.
Уплетая все это, он рассказывал мне:
Дед злится на отца из — за того, что отец охотится за дедовыми деньгами. Боится, чтобы тот кому — нибудь не отдал их. Особенно они Фени боятся. Дед любит ее. А у деда, говорят, денег целая куча. Это он с разных общин насбирал. И еще будто грабил при царе. О деде много всяких баек ходит. И все — таки он лучше, чем отец и мать… Почитай мне что — нибудь, — попросил Ванюшка, — а то можно со скуки сдохнуть, валяясь так целые дни.
Я обрадовался и притащил «Детство» Горького Эту книгу мне дала моя учительница. И только я начал читать, как распахнулась дверь и вошел насупленный отец.
Дай — ка! — и он выдернул из моих рук книжку. — Жечь не буду, узнаю, что ты читаешь. Если плохое, выдеру. Ох, срамцы, как надоели вы мне! — Отец хлопнул дверью.
Хотелось догнать его и вцепиться в бороду. Но тут за окном затарахтело.
Что это? — спросил Ванюшка.
Сейчас посмотрю. — И я бросился в дверь.
По дороге, гремя гусеницами, катились необыкновенные ярко — красные трактора. Мальчишки бежали за ними. Побежал и я.
Эти трактора были тупорылые, на вид неуклюжие, но необыкновенно верткие. Сзади каждого находился крутой скат с лебедкой.
Котики идут! Котики! — кричали мальчишки.
Какие котики? — спросил я.
Корчевые трактора! — объяснили мне. — КТ!
Я тоже припустил за тракторами. Их оказалось целых двадцать штук. Шлепали мы по пыли до самого леспромхоза. Но тракторы не остановились там и, окутавшись дымовой завесой, покатили дальше, в лес, в сторону лесозаготовок. Там они разъехались в разные стороны. Два из них остались на ближнем участке. Сплавщики кидали в воздух фуражки, приветственно кричали. Один из КТ попятился к высокому и длинному штабелю бревен. С лебедки размотали трос, пропустили его под бревна, закрепили. Трактор опустил на землю скат. Лебедка заработала, трос натянулся и потащил бревна. Они всползли концами на скат. Трактор дернулся и потащил бревна. Вот так силища! Я от восхищения запрыгал, захлопал в ладоши.
Мужики закричали «ура», остановили трактор, вытащили из кабины тракториста и начали его качать.
Теперь дадим план, дадим! — кричали они
. — Не только дадим, но и перевыполним! Отдохнут наши рученьки!