Второй трактор подкатил к толстому пню, зацепил его тросом, рванул — и, как доктор больной зуб, выдернул из земли. Только щепки полетели!
По скипидару теперь план выполним! — не унимались мужики. — Пенек всегда будет свежий! Молодцы наши отцы, а дети лучше! Эй, Савелий, давай обмоем это дело! Что ты, как кот вокруг горячей каши, ходишь?
Я вернулся домой. Отец увидел меня, спросил:
Что там за шум?
Тракторы корневые пришли.
Сам — то видел?
Видел. Силища! Может наш дом разворотить.
Ну? Врешь, срамец!
Не вру. Сходи да посмотри.
…Не успел поправиться Ванюшка, как случилось новое несчастье. Слегла Лиза. Сердце у нее было плохое. Сестра ни на что не жаловалась, она тихо лежала в постели и с каждым днем становилась все бледнее, глаза ее выцветали, ресницы с трудом поднимались.
Окна, как всегда, были закрыты ставнями, в доме стояла мертвая тишина и такая угрюмость, что я готов был рвать на себе одежду и ломать все, что попадется в руки.
На улице лил дождь. Лиза лежала неподвижно и не то слушала его шум, не то спала с открытыми глазами.
«Ведь, умрет же, умрет, — мучился я. — Иди куда — нибудь, зови кого — нибудь. Может, и спасут ее». Но я не знал, куда идти и что делать, и терзался еще больше. Была и такая минута, когда я от отчаяния начал молиться и просить бога оставить сестренку в живых.
Но Лизе становилось все хуже и хуже. Я пытался развлечь ее.
Хочешь, сказки почитаю? — предложил я ей.
Лиза покачала головой:
Не надо.
Что у тебя болит?
Ничего, — тихо вздохнула Лиза.
В ее комнату медленно вошел Ванюшка. Он уже стал поправляться.
Конфетку хочешь? — спросил он.
Только таких, как мама приносила, кисленьких…
Ванюшка достал из кармана пятерку и подал мне.
Я быстро вернулся с кульком леденцов, но Лиза отказалась от них:
Уже не хочу…
Открылась дверь, и в нее просунулась голова Сашки Тарасова.
Косой, ты выздоровел? Молодчина!
Тише! — прошептал Ванюшка. — Лиза болеет.
А что с ней?
С сердцем что — то.
Лиза тупо смотрела в потолок.
Я позову Кузьму Валерьяновича! — сказал Сашка.
Это какого еще Кузьму Валерьяновича? — спросила мать, появляясь в дверях.
Доктора, теть Моть!
Наш доктор — господь! — сурово сказала мать. — Беги домой. Нечего тебе тут делать.
А Кузьму Валерьяновича я все равно позову! — крикнул Сашка, убегая.
Кузьма Валерьянович Лизе не понадобился, к утру ее не стало…
Я зашел в зал и увидел желтый гробик. Тетка Ивановна и другие верующие украшали его осенними цветами, а мать стояла на коленях и скорбно смотрела на безжизненное тело девочки.
Взял, господи, — шептала мать, — а зачем она тебе? Ой, прости меня, Иисус!
«И я молился ему… — подумал я. — Да ничего он не сделал. Потому, что его… наверное…» — Боясь закричать, я ушел из дома…
Школа
В нашем поселке не было семилетки, и брат уехал учиться в соседнюю деревню. Там он жил у родной тетки. Хорошо ему — ни отца, ни матери, ни деда — делай что хочешь, хоть на голове ходи!
В октябре из дому никуда не вылезешь. Ледяной дождь льет с утра до ночи. На душе так же серо и хмуро, как на улице. В зале молится мать. Она плачет и просит у бога прощенья. Света в зале нет. Из трех круглых печей, через дырки в дверцах, сочится на пол красный свет. По стенам прыгают тени.
Унылый поселок с черными от постоянного дождя избами словно оцепенел среди леса.
Холодный голый лес издали походит на бурую ленту под грядой навороченных до самого горизонта тяжелых землисто — угольных облаков. Они ползут низко, будто цепляясь за деревья. Пусто, глухо в лесу.
Длинные ночи заливают поселок чернотой, заполняют злым шумом ветра. Из углов молельного зала слышится непонятный шорох, половицы скрипят, словно кто — то ходит по ним… Зябкий, серый рассвет не приносит надежды на погожий день.
И в школе мне было скучновато. Учился я неплохо. Родители не разрешали читать библиотечные книги, и поэтому я читал и перечитывал учебники от корки до корки. Учительница объясняла новый материал, а мне было неинтересно ее слушать…
В первых числах ноября моих одноклассников принимали в пионеры. Узнав об этом от ребятишек, мать в этот день не пустила меня в школу. Вечером к нам пришла учительница. Отец читал баптистский журнал и не ответил на ее приветствие.
Здравствуйте, — повторила Александра Ефимовна.
Отец отложил журнал.
С миром приветствую. Прошу вас, садитесь.
Почему сегодня ваш сын не пошел в школу?
Да потому, что вы его насильно в пионеры тащите, а он не хочет.