Павлов стал собирать отряд в путь. Беседуя с молодыми солдатами, он вспомнил свой первый бой. Это произошло еще в самом начале войны. Немцы выбросили десант неподалеку от аэродрома, где он тогда служил. Объявили тревогу. Небольшим отрядом «наземников» — бойцов, обслуживающих аэродром, командовал немолодой офицер, капитан. Павлову было приказано вместе с четырьмя бойцами осмотреть заросший кустарником ярок. Когда они стали спускаться по крутому склону, просвистели пули. По совести сказать, стало очень страшно. А когда пуля царапнула по каске — заныло сердце. Инстинктивно, не думая, Павлов прижался к земле и, также не думая, дал из автомата очередь по кустам, откуда слышалась стрельба. В зарослях он увидел убитого фашиста.
Немецкий десант был тогда быстро ликвидирован. Многих парашютистов уничтожили, остальных взяли в плен. Капитан остался вполне доволен своими необстрелянными «наземниками».
Что ж, надо думать, не подведут и теперь своего командира молодые бойцы.
Взгляд Павлова остановился на ефрейторе. «Старичок, — подумал сержант. — Пожалуй, за тридцать будет». Ефрейтор гладко выбрит. У него черные смолянистые волосы, острый взгляд. Из-под складно пригнанной шинели выглядывает аккуратный воротничок гимнастерки.
— Фамилия?
— Ефрейтор Черноголов. — В бодром голосе слышится уверенность: мол, не бойся, командир, не подведем!
Задав еще два — три вопроса, Павлов понял, что перед ним бывалый солдат; и действительно, Черноголов уже понюхал пороху: и воевал на родной Украине, и в госпитале уже побывал.
— Вот вы и будете моим заместителем, — сказал Павлов. — Пакет для комбата у меня под обмоткой. — И, уже обращаясь ко всем, добавил: — О том пакете, ребята, никому не забывать. — Павлов сделал значительную паузу, как бы прощупывая каждого взглядом, и заключил: — Понятно?
Это простое «понятно?» меньше всего было похоже на приказ. Оно оказалось тем единственным словом, которое, как нередко случается, окончательно растапливает ледок между малознакомыми людьми.
— Чего тут не понимать! — отозвался один из солдат.
Потом кто-то поинтересовался маршрутом, кто-то спросил об условных знаках, о боеприпасах. Но за деловитым спокойствием, с которым люди задавали вопросы, чувствовалось волнение. Все отлично понимали, что назад вернутся уже не четырнадцать…
Яснее всех понимал это сам Павлов.
— Зря башку подставлять под пули ни к чему. Пользы от этого мало. Но и не мешкать. Действовать с расчетом, но решительно. А то бывает: пока станешь собираться да раздумывать, мокрое место от тебя останется.
Сержант приказал оставить в роте все лишнее.
— Живы будем, вернемся — назад получим. В карманы и подсумки набить побольше дисков и гранат. Предмет первейшей необходимости, а по дороге не купишь. Все ларьки закрыты на учет…
Шутку приняли, посмеялись. Бывалый сержант! Даром что неказист на вид и ростом не вышел…
Поползли.
Прошел какой-нибудь час — и отряд наткнулся на противника, прочно засевшего в одном из домов. Сильный огонь не давал двинуться дальше. Завязалась перестрелка. Черноголов, укрываясь в воронках, подобрался к дому и одну за другой кинул в окна три гранаты. Гитлеровцы ненадолго замолчали. Воспользовавшись этим, отряд обогнул дом и двинулся дальше.
Прошли еще метров двести. На пути — широкая улица. Хочешь не хочешь, а пересечь открытое место надо, иначе к универмагу не попасть. Павлов огляделся. Теперь их уже только одиннадцать: троих лишились в перестрелке у дома… Солдаты цепочкой расположились на развороченном тротуаре — кто в яме, кто за грудой камней. Сержант подает знак перебираться на ту сторону.
Пример показал Александров. Он плотно прижался к мостовой и стал быстро-быстро работать локтями, с каждым движением продвигаясь вперед. И вот он уже на другой стороне улицы. Ввалился в воронку. Взмахнул рукой: давай!
Но тот, кто пополз вторым, остался посреди мостовой… То был Кононенко, один из четырех лозовчан.
— Антон, Антон, и схопыло ж тебе лыхо, — прошептал Евтушенко, увидев, что земляк лежит недвижим.
Секундное замешательство — и совсем молодой парень, бледнолицый, с широко раскрытыми немигающими глазами ринулся вперед. Его тоже настигла пуля. Он громко застонал.