С чердака разрушенной мельницы хорошо виден передний край полка.
Вот метрах в тридцати длинное невысокое строение. Это мельничный склад. От него уходит в город железнодорожная ветка. Еще в сотне метров, по обе стороны пути, — два четырехэтажных дома. Они стоят перпендикулярно Волге. Дом слева изрядно побит. Но тот, зеленый, справа, который торцовой стеной выходит на площадь 9 Января, так называемый дом облпотребсоюза, еще цел. Прекрасно расположены эти два здания: тот, кто их занимает, господствует над всей окружающей местностью.
— Много там немцев? — спросил Елин и отнял от глаз бинокль.
— Не думаю, товарищ полковник. Разведчики туда ходили.
— Ходили, говоришь? — оживился Елин. — Небось турнули? Кого посылали?
— По правде сказать, товарищ полковник, не посылал, сами зашли. Народ такой: куда ни поехал, а мимо не проехал…
— И то правда. И что же?
— Говорят, одни гражданские в подвалах.
Елин снова поднес к глазам бинокль и долго вглядывался в темноту.
Потом отдал приказ:
— Занять оба дома!
— Есть, товарищ полковник, — отчеканил Жуков.
— Продумай и доложи, — переходя с официального тона на товарищеский, сказал командир полка, когда они спускались по винтовой лестнице. — В случае нужды подброшу огонька…
Проводив командира полка, Жуков возвратился на командный пункт батальона. Он был огорчен: ведь нетрудно было и самому сообразить, что надо занять эти два дома. Правда, кое-что уже сделано (он не стал говорить об этом Елину — терпеть не мог оправдываться), траншею уже копают. Возможно, даже кончают копать, если только не замешкались.
О поставленной командиром полка боевой задаче он сообщил офицерам батальона.
— Тот, разбитый, хоть сейчас занимай, — заметил Кокуров, — полночи роем, и все еще тихо. Нет там никого!
Жуков тут же приказал Наумову отправить группу с заданием закрепиться в этом доме.
— Кого пошлете? — спросил он.
— Младшего лейтенанта Заболотного, — бойко ответил командир роты. — Парень — кремень.
Жуков хорошо знал командира стрелкового взвода Заболотного, прекрасно действовавшего при захвате средней школы и здания военторга.
— Где он сейчас?
— На траншее, товарищ капитан. И, наверное, уже подходит к дому… Теперь уже к «своему» дому, — поправился Наумов, улыбнувшись.
— Вот так и станешь тут «домовладельцем», — проворчал Авагимов.
— А что, товарищи? — серьезно сказал Кокуров. — Мы тут за свое деремся! И ничего зазорного я не вижу в том, если дом будет называться, скажем, «Дом Заболотного» или «Дом Иванова»… Придет время, дома отстроятся и домоуправ повесит новую табличку с фонариком и номерком. А пока — не до табличек.
Авагимов ушел отправлять группу Заболотного.
Когда политрук появился в траншее, дело уже близилось к концу.
Стояла темная безветренная ночь. При тусклом свете мерцающих звезд с трудом можно было различить фигуры бойцов.
Траншея проходила зигзагом через развалины, и лишь последний участок — примерно треть всей длины — пересекал неширокую Солнечную улицу и упирался в фасад полуразрушенного четырехэтажного дома.
Взвод Заболотного работал уже на самой улице, и до дома оставались считанные метры. Противно посвистывали пули, нет-нет — и взрывалась мина, но все же обошлось без потерь. По-видимому, немцев поблизости и в самом деле не было, иначе они обязательно помешали бы. Ведь как ни старайся, а скрыть работу, в которой занято двадцать человек, почти невозможно.
Еще один дом взят…
Фото Г. Зельма.
Спустившись на дно траншеи, политрук присел на корточки и подозвал Заболотного.
— Приказ командира батальона: занять этот дом, — Авагимов указал на высившуюся рядом стену.
— Ребята уже там побывали, товарищ, политрук, — тихо отозвался Заболотный. — Крыша на три четверти сорвана, окна выбиты. Ветер там свищет да домовой гуляет…
— Домовой — это страшно, — улыбнулся в темноте Авагимов. — А больше никого?
— Хоть шаром покати, товарищ политрук.
— Отлично. Возьмите с собой человек пять да два ручных пулемета, — распорядился Авагимов. — А завтра подбросим еще.