Все четверо собрались на лестничной клетке. Надо было обдумать, как действовать дальше.
Вряд ли в остальных подъездах есть немцы. Если бы противник закрепился в этом доме, он не оставил бы в покое целую секцию. Уж кто-нибудь из вражеских солдат да заглянул бы сюда.
Но если фашистов в доме нет — куда же делись те, с которыми седьмая рота вела нынче бой? Ведь с мельницы было ясно видно, как фашисты входили в подъезды.
Надо продолжать разведку, хотя бы первого и подвального этажей.
И Павлов скомандовал:
— Айда, ребята, во второй подъезд!
Расстояние — всего метров пятнадцать. Но луна уже взошла, и пробираться ползком нельзя. Могут подстрелить, как перепелку. Остается только один способ: стремительный бросок.
Несколько быстрых перебежек из воронки в воронку — и вот она, желанная цель.
Решили действовать в прежнем порядке: Александров и Глущенко остаются для наблюдения на лестничной клетке, а Павлов и Черноголов осторожно разведывают квартиры первого этажа.
Начали с той, что направо.
Узенькая передняя. Глаза с трудом привыкают к темноте. Ступать надо мелкими шажками, чтобы не загреметь.
Настежь раскрытая дверь в комнату. При свете луны можно разглядеть у окна развороченный станковый пулемет. На полу — бумаги, осколки посуды, обломки мебели, груда книг, сброшенных с полки. Из-под книг выглядывает большая кукла.
И тут же на полу — неподвижный, как кукла, убитый фашист.
Разведчики продолжали обследовать дом.
На первом этаже — никого. Пусто и на верхних этажах. И повсюду следы поспешности, с какой люди покидали свои насиженные места. Вот накрытый стол. В тарелках так и осталась еда.
Прошло уже минут двадцать, а противник все еще ничем не дал о себе знать. Но это ничего не значит. Не притаилась ли где-нибудь засада?
Павлов и Черноголов стали осторожно спускаться в подвал второго подъезда.
В подвале кто-то есть. Здесь тоже едва мерцает каганец. Настороженная тишина. Люди всматриваются в вошедших. И вдруг из глубины раздался знакомый голос:
— Павлов, ты?! И тебя застукало? — Голос тревожный, приглушенный — это санинструктор Калинин.
— Как так застукало? Не пойму, про что ты говоришь.
— Тут же фашисты! — с отчаянием воскликнул Калинин.
— Нет их тут больше, — успокоил Павлов. — Поутекали. Правда, один там остался лежать, — он показал наверх. — А теперь вот что: вылезай-ка из подвала и давай с нами. Дела пропасть. За раненым твоим народ приглядит.
— Приглядим, конечно. Не сомневайтесь! — послышались голоса.
Теперь уже впятером бойцы принялись обследовать оставшиеся две секции.
После осмотра третьего и четвертого подъездов разведчики снова перебрались во второй подъезд. Отсюда была хорошо видна вся площадь.
Павлов распределил людей. Глущенко и Александров будут наблюдать за площадью, Черноголов — за частью двора, примыкающей к подъезду.
Итак, картина ясна. Противника здесь нет, дом занят без единого выстрела. Управились довольно быстро, пожалуй, меньше чем за час. Зато какого огромного напряжения потребовал этот час! Уж лучше бы выдержать бой, чем эта неизвестность, чем это ежеминутное ожидание стычки. Во всяком случае, устали больше, чем после боя…
Но передышки быть не может. Надо послать донесение и подготовиться к обороне. Атаку следует ожидать каждую минуту.
Вырвав из блокнота листок, Павлов нацарапал огрызком карандаша:
«Командиру батальона капитану Ж у к о в у. Дом занял. Жду дальнейших указаний.
— Давай, Калинин, быстрее неси комбату.
Калинин скрылся за дверью, и тотчас же поднялась стрельба.
Стреляли совсем близко, слышно было, как пули шлепались о стены дома.
Сжалось сердце. Неужели Калинин погиб? А ведь все шло так хорошо!
Как же с донесением? Послать еще одного человека? И остаться оборонять дом-громаду втроем?..
Но раздумывать не пришлось.
— Идут! — раздался тревожный голос Александрова, наблюдавшего из окна второго этажа.
На площади появились темные фигуры. Это ползком подбирались к дому фашисты.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ИЛЬЯ ВОРОНОВ И ДРУГИЕ
Вместе с приказом отправить в зеленый дом разведку командир роты получил от Жукова еще одно боевое задание: подготовить группу в составе 15—20 человек, которая закрепилась бы в этом доме.
— Кого послать, вам виднее, — сказал комбат. — Но одно, товарищ Наумов, учтите: полковник приказал этот дом занять и удержать, — на последнем слове Жуков сделал ударение.