— Мой первый приказ, — сдерживая улыбку, строго сказал Павлов, — не подыматься на верхние этажи, не показываться у окон. Делать только то, что будет приказано, ходить только там, где я разрешу. Понятно?
— Понятно, товарищ сержант!
Так у разведчиков появились помощники. И это было очень кстати. Теперь Александрову и Глущенко не нужно отлучаться со своих постов: у них есть связные.
Артиллерийский и минометный обстрел почти не затихал. То и дело в дом попадал снаряд или мина, и тогда все вокруг сотрясалось, валилась с потолка последняя штукатурка.
Время тянулось бесконечно медленно. Напряжение усиливалось, когда «концерт» — так бойцы называли обстрел — ненадолго прекращался. Ведь с минуты на минуту могла начаться атака.
Между тем появились и чисто хозяйственные обязанности. Надо было позаботиться о питании нового гарнизона. Все прибыли сюда налегке и никаких продуктов с собой не взяли.
В какой-то квартире нашлась мука. В банке на кухонном столике — соль. Но где достать воду? Из кранов вода уже давно не течет — водопровод в Сталинграде разрушен. Правда, недалеко Волга — всего метров триста — четыреста. Но, как говорится, близок локоть…
Расспросили жильцов. Выяснилось, что вода есть в котле центрального отопления. Ее надо экономить. Только не все, к сожалению, это понимают…
«Котлом надо будет заняться», — решил про себя Павлов.
Калинин развел в плите огонь, достал казанок, тарелки, ложки.
…И вот уже готово кушанье: клецки из муки. Кто-то окрестил их «сталинградскими галушками».
А с наступлением темноты Калинин вторично отправился с донесением, хотя обстановка была не легче, чем вчера: все так же непрерывно трещали автоматные очереди, рвались мины. Фашисты беспорядочно обстреливали все вокруг и в том числе полосу, через которую Калинину предстояло во что бы то ни стало пробраться живым.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
ГИБЕЛЬ ПЕРВОГО БАТАЛЬОНА
За Волгой появляется светлая полоска, и фронтовая ночь, словно рачительная хозяйка, начинает припрятывать свое огненное убранство: одну за другой она гасит звезды и постепенно перестает прочерчивать небосвод разноцветными линиями трассирующих пуль: с каждой минутой их след теряет красочный блеск. И даже всесильные пушки вынуждены считаться с волей уходящей хозяйки-ночи: с каждым артиллерийским залпом огненные сполохи бледнеют, и вот уже орудия дают о себе знать лишь одними громовыми раскатами.
Занимается новый день. Сегодня, как и вчера, как все эти дни, внимание всего мира по-прежнему будет приковано к узкой полоске земли на берегу великой русской реки. И впереди не одно еще такое утро. Впереди — четыре долгих месяца до того морозного февральского дня, когда в Сталинграде последний гитлеровец сложит свое оружие к ногам победителей.
Новый тяжелый день встает и над штольней в прибрежной круче. Он встает над изрешеченными стенами разрушенной мельницы, над развалинами тюрьмы, над двумя сталинградскими домами, которые вклинились в расположение немцев, захвативших площадь 9 Января.
Новый боевой день встает над «пятачком», где вгрызлись в землю, вцепились в каменные развалины гвардейцы сорок второго обескровленного и обессиленного, но не сломленного полка.
В штольню новый день вошел незамеченным, как незамеченной пролетела напряженная ночь.
Ни полковник Елин, ни комиссар Кокушкин, ни штабисты всю ночь не сомкнули глаз.
В штабе сорок второго гвардейского полка бодрствовали круглые сутки…
Фото Г. Зельма.
Ночь — это время, когда удается с меньшими потерями перевезти через Волгу то, без чего в бою не продержаться и часу. Именно ночью полк получает все, что щедрой рукой шлет советский народ: мины, снаряды, патроны, хлеб, бинты, газеты, махорку…
Ночь — время, когда с наименьшим риском можно переправить на «тихий» берег тех, кто уже пролил свою кровь и чьи раны нужно лечить в тыловых госпиталях.
Но тьма ночная покровительствует и врагу. Ночью удваивай, утраивай бдительность.
Вот совсем рядом со штабом начинают ложиться снаряды. Опытное ухо определяет: в общий артиллерийский хор включилась еще одна пушка и стреляет где-то поблизости.
Елин вызывает начальника артиллерии:
— Что за пушка? Почему стреляет?
Тот полушутя оправдывается:
— Немецкая, товарищ полковник. К сожалению, моему приказу не подчиняется…
— Подавить! — коротко бросает командир полка.
В эту хлопотливую ночь тревожные мысли беспокоили штаб полка: что с первым батальоном? Связь прервалась окончательно.