Павлов узнал по голосу лейтенанта Афанасьева, командира пулеметного взвода. С ним командир пулеметного отделения Илья Воронов.
— Погодите меня хоронить, товарищ лейтенант. Не отлита еще для меня пуля!
Следом, волоча за собой станковый пулемет, подползли Алексей Иващенко, Иван Свирин, Идель Хаит и Бондаренко.
— Что ж, комендант, принимай на постой.
Из темноты вынырнули еще несколько фигур. Это были «сабгайдаки» со своими противотанковыми ружьями. У самого подъезда шальная пуля попала в бронебойщика Нурматова. Он слабо вскрикнул и бессильно поник головой. Тщедушный Цугба, с которым они вдвоем тащили длинное ружье, не смог и с места сдвинуть напарника — тот был чуть ли не вдвое тяжелее его. Но подоспел Рамазанов, такой же великан, как Нурматов, и быстро втащил раненого в дом.
Потом появились автоматчики Шаповалов и Евтушенко. Их приходу стоявший на посту Черноголов особенно обрадовался: ведь оба — его земляки, с Харьковщины.
Приполз веселый грузин с лихими черными усиками — Мосияшвили, за ним автоматчик Шкуратов и, наконец, краснощекий Василий Сараев, уже дважды отличившийся в уличных боях.
После войны Я. Ф. Павлов и И. Ф. Афанасьев встретились только в 1958 году…
Фото С. Курунина.
Последними — глубокой ночью — пришли минометчики, предводительствуемые младшим лейтенантом Алексеем Чернушенко. Он только накануне прибыл в полк из резерва и сразу же получил боевое крещение. Минометчики приволокли с собой два «бобика» — два ротных миномета.
Раненный у самого дома Нурматов был не единственной жертвой. В пути один солдат был убит, а трое раненых возвратились на мельницу с полдороги.
Но зато теперь вместе с четверкой смелых разведчиков в «Доме Павлова» было уже более двадцати человек. Сила! Есть кому встретить незваных гостей, а главное — есть чем их встретить!
Надо только правильно построить систему огня и укрепиться. С этого и начали.
— Ну, сержант, веди к своим огневым точкам, — обратился к Павлову Афанасьев.
— Какие там огневые точки, товарищ лейтенант! Один ручной пулемет.
Как радушный хозяин, Павлов показывал Афанасьеву, Воронову и Рамазанову «свой» дом.
— Это — военторг, узнаете? — показал Павлов на видневшийся из окна дом по ту сторону площади. — Его снова немцы захватили…
— Что же, жить в соседях — быть в беседах, — ухмыльнулся Воронов.
— Да горяченьким погуще угощать, — подхватил Рамазанов.
Но вот обход закончен. Побывали и в подвалах, где люди, несмотря на удобные постели, собранные со всего дома, спали тревожным и чутким сном.
Матвеича сон не брал, он сидел за столом и при тусклом свете коптилки читал. Стариковские очки сползли на нос, давно сломалась одна дужка, ее заменила повязанная за ухо ниточка. Завидев новых людей, Матвеич понял, что прибыло пополнение.
— Что, сынок, тяжело? — спросил он Афанасьева, разматывая ниточку на ухе.
— Не легко, папаша, не легко… — задумчиво ответил лейтенант.
Прошло только три дня, как лейтенант Афанасьев выписался из госпиталя и вместе с другими офицерами переправился через Волгу. В Сталинграде он по сравнению с другими — новичок. И на фронте новичок, несмотря на то, что в армии с первого дня войны. Но так уж сложилось. В свои двадцать шесть лет Афанасьев вообще считал, что жизнь у него получается нескладная. Да и сестра постоянно приговаривала: «У нас, Ванюша, всё не как у людей». А горя они действительно хлебнули немало. В неурожайном двадцать первом году умерли с голоду родители. Ваня пошел на стройку. Вначале таскал песок да кирпичи, но скоро приноровился к другому делу: на стенах и потолках будущего дворца-санатория стал выкладывать замысловатую мозаику из разноцветных кусочков стекла и слюды. Помогло влечение к рисованию.
Но мысль о технике, к которой его тянуло с детства, тоже не оставляла парня, и в свободное время он посещал курсы авиамотористов сочинского Осоавиахима. Потом уже в армии стал механиком-водителем танка. После окончания полковой школы молодой танкист был назначен помощником командира взвода и участвовал в освобождении Западной Белоруссии.
Когда началась война и Афанасьева определили в пехотное училище, он взбунтовался:
— Как так?! Ведь я танкист! Я воевал!
Но начальник оставался непреклонным:
— Пехота решает!
И Афанасьев покорился.
Целый год — весь первый год войны — он учился. А потом — прямо из училища — командиром пулеметного взвода пошел в бой и в первые же минуты получил девять осколочных ранений…