— Эй, рус, вставай, печку топить надо!
Из «Дома Павлова» отвечали:
— Уже затопили, скоро получите сталинградские галушки!
«Галушками» немцев угощали не скупясь. Их посылали в гитлеровцев минометы Алексея Чернушенко.
Иногда со стороны немцев доносился наглый вопрос:
— Рус, сколько вас там?
Им вполне серьезно отвечали:
— Полный батальон, да еще довесок…
Но немец не унимался:
— Рус, сколько тебе в день хлеба дают?
— На двоих буханку, — следовал ответ таким же громким голосом.
— Сменяем хлеб на патроны… у вас стрелять нечем!
— Сейчас даром получите… — и открывали огонь из всех автоматов.
Иногда в ответ посылали другой гостинец: минометы заряжали пачками листовок на немецком языке.
Время от времени «горловая разведка» усиливалась — немцы выставляли в окнах военторга громкоговоритель. Тогда оттуда неслись уговоры, посулы, угрозы, призывы сдаваться в плен — все вперемешку. Дом все равно обречен, уверяли гитлеровцы, не сегодня, так завтра его сотрут с лица земли, к чему, мол, лишние жертвы?
— Родимцев будет «буль-буль» в Волге, — голосили репродукторы.
Но напрасно рассчитывали фашисты на свою пропаганду. Дело обычно кончалось тем, что длинная очередь из пулемета затыкала глотку непрошеному советчику.
Тогда гитлеровцы стали забрасывать листовки, в которых сулили начать штурм 20 октября, хотя, как известно, Гитлером был назначен новый срок взятия Сталинграда — 14 октября. В этом имелся свой смысл: противник надеялся усыпить бдительность защитников «Дома Павлова» и застигнуть их врасплох. Однако из вражеской пропаганды был сделан совершенно правильный вывод: надо укрепляться, надо ежечасно стоять начеку.
Сорок второй полк стал ждать решающего штурма с того дня, когда немцы начали наступление в заводском районе Сталинграда. Из «Дома Павлова» видно было, как горят нефтебаки, как вражеские бомбардировщики бомбят наши позиции.
Правда, над площадью 9 Января немецкие самолеты некоторое время уже не летали. Но это имело свою причину…
Наши наблюдатели заметили, что при каждом налете немецкие самолеты устремлялись в направлении, указанном им разноцветными сигнальными ракетами, пущенными из дома военторга. Кто-то предложил включиться в эту сигнализацию.
Во время очередного налета в небо взвились из военторга две красные и одна зеленая ракеты. Из «Дома Павлова» тотчас же выпустили три такие же ракеты, но чуть правее. Разница была невелика, однако в новом направлении оказались уже позиции не наших, а немецких войск.
Не трудно представить, как в «Доме Павлова» торжествовали, когда немецкие самолеты, поддавшись на приманку, изменили курс и обрушили бомбы на головы своих солдат!
Через день все повторилось. Из военторга снова взвились к небу ракеты — на этот раз три зеленые. Из «Дома Павлова» повторили маневр, и снова удачно — вражеские самолеты опять бомбили своих.
Лишь после трех или четырех раз гитлеровцы, видимо, раскусили, в чем дело, но бороться с ложной сигнализацией они не смогли. Только и оставалось, что отменить полеты в районе площади 9 Января.
Однако ясно было одно: враг не оставит в покое этот участок. Поэтому ни для кого не было неожиданностью, когда 15 октября часов в десять утра на площади показались четыре вражеских танка, а вслед за ними — автоматчики.
Атаке предшествовал ураганный артиллерийский и минометный обстрел. Вынырнув из-за «Молочного дома», немцы подошли метров на пятьдесят и стали палить по «Дому Павлова» почти в упор.
Но они просчитались. При стрельбе на таком близком расстоянии образовалось большое мертвое пространство. Первый этаж, так же как и подвал, оказался вне обстрела.
Как только защитники «Дома Павлова» это обнаружили, отражение атаки пошло успешней.
По команде Наумова — он сам руководил этим боем — все три противотанковых ружья мигом перетащили в подвал. Павлов, Александров, Глущенко, Мосияшвили, Черноголов и остальные автоматчики расположились на первом этаже…
Бой оказался скоротечным — он длился минут пятнадцать, не больше. Автоматчики вместе с пулеметом Воронова изрядно потрепали вражескую пехоту, и она залегла. А когда Сабгайда подбил танк, гитлеровцы поняли свой просчет. Но было поздно!
Сколько ни кричали фашистские командиры «шнелль, шнелль!» — им не удалось поднять своих солдат.
Подцепив на буксир поврежденную машину, танки повернули восвояси. Отползли и уцелевшие фашистские пехотинцы.