«Сражаясь сегодня под Сталинградом, — говорилось в этой клятве, — мы понимаем, что деремся не только за город Сталинград. Под Сталинградом мы защищаем нашу Родину, защищаем все то, что нам дорого, без чего мы не можем жить. Здесь, под Сталинградом, решается судьба нашей Родины. Здесь, под Сталинградом, решается вопрос — быть или не быть свободным советскому народу.
Вот почему мы напрягаем все силы, вот почему мы сражаемся до последнего, ибо каждый из нас понимает, что дальше отступать нельзя…
Мы клянемся… что до последней капли крови, до последнего своего дыхания, до последнего удара сердца будем отстаивать Сталинград и не допустим врага к Волге».
Дня за два или за три до праздника в «Дом Павлова» пришел Авагимов. Он принес лист с отпечатанным в типографии текстом клятвы. Каждый защитник дома поставил на этом листе свое имя.
Приближение праздника ознаменовалось еще одним событием: в полк поступили долгожданные гвардейские значки. В течение нескольких дней, выбирая минуты затишья, то одна, то другая группа выстраивалась под косогором рядом со штольней для торжественной церемонии.
Вот они — славные разведчики из взвода Лосева. Командир полка И. П. Елин торжественно вручает им гвардейские значки.
Фото С. Лоскутова.
Первыми получили значки разведчики Лосева.
— Теперь фриц и тебя уважать станет, — съязвил Хватало, нагибаясь, чтоб приладить новенький значок к гимнастерке низкорослого Васи Дерябина.
Но тот не обиделся. Его не огорчал малый рост — для разведчика даже удобнее…
— А что? — согласился он. — И фрицу лестно, что кляп ему засунул не кто-нибудь, а гвардеец!
Людей из «Дома Павлова» в штольню за гвардейскими значками не вызывали. Но самому Павлову с группой товарищей пришлось идти не только в полк, но и дальше — в штаб дивизии: его наградили медалью «За отвагу».
В штаб Родимцева шли над самым берегом. Вечер был лунный, и это затрудняло путь: местами дорога простреливалась, тогда приходилось стремительно проскакивать или пробираться ползком.
Поздно вечером добрались до штаба, расположенного в огромной водосточной трубе. Дно трубы было устлано дощатым полом — под ним журчала вода. В небольшом отсеке уже сидели человек двадцать. В ожидании они тихо переговаривались. Встретились знакомые, видевшиеся в последний раз еще в заволжском резерве два с половиной месяца назад.
Стройный, в гимнастерке, перехваченной портупеей, генерал вышел откуда-то из глубины помещения, решительным шагом подошел к вытянувшимся перед ним людям и каждому подал руку.
— Как живете с немцами? — спросил он, и легкая улыбка коснулась краешков губ. Сразу воцарилась непринужденная обстановка.
— Живем, как обычно, «дружно», — ответил кто-то за всех, — дня не обходится без «веселого разговора»…
Родимцев, теперь уже серьезно, расспросил о положении на участках, а затем обратился к собравшимся с краткой речью.
— Я пригласил вас, товарищи, для того, чтобы вручить награды. Некоторые заслужили их в прежних боях, другие награждены за подвиги, совершенные уже здесь, в Сталинграде. Хочу надеяться, что мы встретимся с вами по такому поводу еще не один раз. И еще верю, что я буду иметь удовольствие представить некоторых из вас к званию Героя Советского Союза.
Адъютант подал список, и генерал взял первую коробочку из стопки, лежавшей на покрытом красной тканью столе.
Почти всех, кто здесь находился, комдив знал в лицо, хорошо помнил, кто где воюет. Знал он и сержанта Павлова. Лишь несколько дней назад, поздним вечером, в сопровождении Наумова генерал побывал в «Доме Павлова». Тогда-то он и увидел впервые знаменитого «коменданта». Павлов стоял навытяжку. Серьезно, почти сурово смотрели серые глаза. Тонкий шнурок усов делал его старше двадцати пяти лет.
— Молодец, сержант! — сказал генерал.
И, обращаясь к Наумову, добавил:
— А вы должны ему помогать. Держите этот дом, крепко держите Здесь очень важная для нас позиция.
Медаль, за которой Павлов прибыл в штаб дивизии, — прямой результат того, что генерал тогда своими глазами увидел в «Доме Павлова». Пожимая теперь руку сержанту, Родимцев не преминул сказать ему несколько теплых слов.
Товарищи устроили Павлову теплую встречу. Начались поздравления, шутки. Каждый норовил прикоснуться к новенькой медали, блестевшей на груди у сержанта.
— Молодец, Павлов! Чего доброго, еще и Героем станешь, — сказал Авагимов, не подозревая, что произносит пророческие слова.