После того как застигнутые врасплох на вокзале немцы были разбиты, первый батальон стал закрепляться. Теперь батальоном командовал старший лейтенант Федосеев, заменивший тяжело раненного Червякова. На рассвете фашисты подтянули танки, повернули свою артиллерию, послали авиацию. Отразив четыре жесточайшие атаки, батальон продержался еще сутки, а потом был вынужден оставить вокзал.
Бой перебросился теперь на привокзальную площадь и прилегающие к ней улицы. Роты оказались расчлененными.
Командир батальона со своим штабом и остатками второй роты занял универмаг. Толстые стены и глубокие подвалы магазина служили превосходным укрытием. Недаром именно это, ставшее впоследствии столь знаменитым, здание избрал для своего штаба гитлеровский фельдмаршал Паулюс.
В ночь на 17 сентября роте Драгана удалось ворваться в гвоздильный завод. Действуя главным образом гранатами, рота закрепилась в нескольких цехах, тогда как в другой части завода оставались фашисты. Потом к Драгану присоединилась сильно поредевшая третья рота младшего лейтенанта Колеганова.
Так и шел этот бой — под одной крышей. Противники стремились перехитрить друг друга. Каждый пытался пробить разделявшую их стену. Когда это удавалось, в образовавшуюся брешь немедленно летели гранаты, и выигрывал тот, кто поспевал первым. А время в таких случаях исчислялось секундами…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
В ДОМЕ НА ПЕНЗЕНСКОЙ
В прибрежной части центра города бой стал стихать: гитлеровцы откатились к железнодорожному полотну. Тем не менее сколько-нибудь четко определившейся линии переднего края не было.
Роты и специальные подразделения третьего батальона расположились в домах НКВД, в здании тюрьмы и на мельнице. Правда, от всех этих зданий остались одни лишь стены, однако подвалы служили хорошим укрытием. Командный пункт батальона, например, обосновался в помещении тюрьмы. Это послужило поводом для солдатских шуток — мол, написать бы родным: «Нахожусь в Сталинграде, сижу в тюрьме…»
Случилось так, что на прилегавших к берегу улицах — на Нижегородской, Ташкентской, Солнечной, Пензенской и даже на площади 9 Января — некоторые дома оказались «ничейными».
Одним из таких «ничейных» был большой четырехэтажный зеленый дом по Пензенской улице. Его еще называли по-старому: дом облпотребсоюза.
В четырех просторных подвалах этого дома приютились около тридцати человек — женщины, дети, старики. Они появились здесь в то памятное воскресенье — 23 августа 1942 года, когда врагу удалось прорвать нашу оборону в районе Сталинграда. Чтобы вызвать панику и, воспользовавшись ею, ворваться в город, гитлеровцы бросили в этот день на Сталинград воздушную армаду. Свыше шестисот бомбардировщиков, делая по нескольку заходов, обрушивали свой смертоносный груз на мирное население огромного города. Целые кварталы Сталинграда превращались в развалины; рушились стены; словно костры, пылали деревянные строения… Люди искали спасения в подвалах многоэтажных зданий. Бомбоубежища становились их новым жильем.
К тому времени, когда немцы прорвались в город и бой разгорелся в его прибрежной части — это было через три недели после первого налета авиации, — обитатели дома на Пензенской уже обжились: их объединила общая беда.
Подвалы зеленого дома не были смежными. Ход в каждое из четырех помещений шел через отдельный подъезд.
Больше всего народу собралось в первом подвале. Там главенствовала большая семья фронтовика Макарова: его жена, двое детей, двое племянников-сирот, бабушка и высокий сухой дед с отвисшими седыми усами, которого все почтительно величали Матвеичем.
Дементий Матвеевич Коротаев досыта навоевался за свою долгую жизнь. Еще юношей он отведал муштру царской армии — благодаря своему могучему росту он попал в гренадеры. Он воевал в Порт-Артуре, всю германскую кормил вшей в окопах, а потом, не выпуская из рук винтовки, пошел в Красную Армию. В Сталинграде Коротаев человек не случайный: в 1918 году он командовал батареей, оборонял Красный Царицын, да так и остался здесь жить.
Матвеич умел определять на слух калибр разорвавшегося снаряда и тем снискал авторитет у обитателей подвала, особенно у мальчишек. Ребята любили слушать его воспоминания, и Матвеич не заставлял себя упрашивать: рассказывать он любил.
— Тогда, в восемнадцатом, царский генерал Краснов два раза подходил к самому городу, — говорил бывало Матвеич, — да оба раза натыкался мордой на кулак… Наша батарея тогда за рекой Царицей стояла…
Дальше обычно шли подробности о том, как лихо действовала красная батарея, которой командовал он, бывший гренадер русской армии Дементий Матвеевич Коротаев. И хотя прямых параллелей он не проводил, тем не менее все — и рассказчик и слушатели — ясно представляли себе, что и гитлеровцы, рвущиеся теперь к Сталинграду, натолкнутся мордой на кулак…