Второй орден Красной Звезды Павлов — уже старшина батареи — получил за подвиг, совершенный им в бою у польского города Гдыни.
Пока Павлов ратным трудом «зарабатывал» новые награды, в тылу своим чередом шли события, связанные с его розысками.
Приближалась вторая годовщина освобождения города. Сталинградцы готовились торжественно отметить славную дату. К этому времени они уже получили от майора Лезмана радостную весть — Павлов нашелся! — и сразу же послали герою обороны приглашение приехать.
Верный данному себе слову — не распространяться о своих сталинградских делах, Павлов промолчал о приглашении, а сталинградцам послал теплое письмо. Он горячо поблагодарил за радушие, но объяснил, что приехать на торжество никак не может. На фронте сейчас жаркая боевая страда, Советская Армия наносит последние удары по врагу. Ездить по гостям не время… Вот придет победа, тогда — с большим удовольствием!
Об этой переписке напечатали в газетах, и все узнали, что Павлов нашелся.
И тогда хлынул поток писем.
Одним из первых пришло письмо из Саратова:
«Здравствуй, Яша!
Прими горячий привет от сталинградки Зины — помнишь дом на площади 9 Января, который зовется твоим именем?
Помнишь меня, худую, замученную, с моими малышами Леной и Левой? Ведь мы провели в этом доме сорок дней и сорок ночей. И ты знаешь и помнишь, как мы переживали те тяжелые дни 1942 года в Сталинграде. Я случайно узнала из газеты «Коммунист» о том, что тебя приглашают в Сталинград, и была очень рада.
В Саратове я встретила одного бойца вашей части, фамилия его Маркаров, он мне рассказал все подробности вашего пребывания в этом доме. Он мне рассказал, что из тех, кто проявил столько душевной заботы о моей семье, только ты один остался в живых. И тебя видели раненым в Ленинском. А Наумов и лейтенант Чернушенко погибли.
Навсегда у меня осталось воспоминание о самых дорогих людях, которые спасли нашу жизнь. Это вы, бойцы 62-й армии.
Как я вам благодарна за все!
Мы, выехав из того ужаса, долго не верили своим глазам, не верили, что все уже кончилось. Мы очень много пережили еще за время эвакуации и в Саратов добрались только 1 декабря… Здесь мы обосновались, и я начала строить новую жизнь. За эти два года дети мои подросли, дедушка тоже с нами, а бабушку мы похоронили. Она так и не смогла оправиться от тех переживаний. Муж мой после ранения находится сейчас в тылу. Он нас с трудом разыскал.
Мои дети часто вспоминают «подвал» — так они называют те дни, когда мы сидели в этом доме. Они помнят, как мы уходили по тем канавам, помнят, как вы угощали их шоколадом и водой. А вода — ты сам знаешь, как трудно нам было тогда с водой. Мне пришлось в двух случаях чуть ли не жизнь отдать за воду…
Я тебя благодарю как защитника моего любимого города Сталинграда, как защитника нашей Родины, как Героя. И прошу тебя: скорей, скорей закончите с истреблением фашистской гадины.
Если с тобой воюет кто-нибудь из прежних знакомых, то передай им мой горячий привет и искреннюю благодарность за все, за все.
г. Саратов, 23 января 1945 года».
Адрес на конверте был хоть и точный, но все же недостаточно подробный. Он гласил: «Сталинград. Защитнику города-героя Якову Павлову». И все. Но к тому времени работники сталинградской почты уже знали, что Павлов отнюдь не живет в «своем» доме. Согласно существующему у почты железному закону — как ни запутан адрес, а письмо надо вручить адресату — письмо Зины Макаровой дошло по назначению…
И еще и еще шли к Павлову письма. Из разных мест, от совершенно незнакомых людей. Писали воины с других фронтов, писали мужчины, женщины, юноши и девушки из глубокого тыла. Писали люди, которых наша армия освободила от фашистского ига. В иные дни почта приносила по пятьдесят, а то и по семьдесят писем. Чаще всего это были всем памятные треугольнички.
Многие адресовали свои письма еще более коротко, чем Зина Макарова, — просто: «Полевая почта (без всякого номера!), Герою-сталинградцу Якову Павлову». Но теперь работникам связи достаточно было и этого.
Одна мысль пронизывала все эти письма: «Скорей, скорей добейте фашистскую гадину!»
Яков Павлов читал эти письма вместе со своими новыми боевыми друзьями в окопах под Щецином. Письма согревали сердца, вдохновляли на новые подвиги.
Когда после победы началась демобилизация, первыми отправились домой воины более старших возрастов. Павлов пока оставался в армии, но получил месячный отпуск.