Михея после войны в Сибирь сослали. Он и там дела свои делал. Завистливый был, всех, кто лучше него живёт, готов был со света свести.А с женой будущей Михея тётка её познакомила, она с ним работала, ну, и рассказала про свою племянницу, вот он и решил на ней жениться. Леонид — солдат тот самый — тоже в Сибирь попал с дядей моим, братом отца, работал.Молчал этот Леонид про отца-то моего, уж не знаю почему, но молчал, пока совесть совсем не изглодала всё внутри. И не знал даже, с чьим братом работает вместе и дружит. Вот тоже судьба и здесь себя показала.
Женился Михей, дочь родилась. Уехали потом сюда, на родину. У матери его жили.Жена его сама боялась, не выдержала всё-таки, сбежала, а дочь ему оставила.Мать его её растила, хотя вряд ли она сама оставила, видать он чем-то запугал или ещё чего, убежала наскоро. У него и дочь не лучше, вместе некоторые дела проделывали, поплатилась. Вышла замуж.Муж инженером был на заводе. Квартира, дом свой, а потом пить начал, и его с инженеров погнали. Михей дочь уговаривать начал, брось, мол, его, а она любила его, дети были, ну, он его и напоил видать чем-то, попили вместе, а потом он болеть стал и умер вскоре. Он — Михей этот — в травах хорошо разбирался, только в основном в тех, которыми отравить можно и травил, а дочь его знала это, но молчала, и сама поплатилась. Уехала к матери своей, сбежала, можно сказать, вскоре после смерти мужа.
Лютый человек был, одним словом. Чуть что не по его… Кляузы писал, доносы всякие, врал на других, подставлял, если надо. Он расписки-то эти, видела небось, с мужиков брал до определённого времени, а потом раньше срока приходил, отдавай долг, мол, а нет… Давай чего ценное. Наживался так. Не всегда, конечно, так поступал, через раз, через два, а то не брали бы у него в долг. Он и на тот светмужиков некоторых отправил из-за этих расписок, за каждый рубль удавить был готов. Одного такого к себе заманил, выпили, он к утру и умер. Признали печень, пил мол и всё. А у него семья, дети мал мала меньше. Самому младшему ещё года не было. Так он её уговаривать начал, подпиши, мол, дом на меня, помогу тогда тебе детей вырастить, будешь стирать, убирать, деньгами не обижу. Еле уговорили не связываться.Так он ей житья потом не давал, так и уехала отсюда куда-то к родне, дети старшие взрослые стали, легче стало уехать. Пытались как-то с ним бороться своими силами, и дом жечь пытались, а потом нашли одного поджигателя… Поскользнулся, мол, упал в речку, а холодно — утонул. И всё следствие. Боялись его все.
А потом меня сюда послали, как специалиста. Рядом работали, заводы недалеко друг от друга находились. Мой сын выучился и работать в совхоз пошёл, и он уже там, к тому времени, работал. Мы сюда перебрались, свой дом, как хорошо. А в этом доме, который ты купила, когда-то жила моя свояченица, сестра жены, а вот Михей, хозяин дома, был ей мужем. Она была замужем до него. Дом этот муж её первый построил. Умер он у неё, а через несколько лет этот Михей к ней и посватался, так сказать. Чем уж он её взял, не знаю. Она ему и не нужна была, на дом позарился. Как уж он заставил, может там в Сибири чему научился, может ещё где, не знаю, но она дом на него подписала, а он потом на дочь свою. Своих детей обделила, а ему всё оставила. Так вот, как только подписала, болеть стала сильно и вскоре умерла. Моя жена претензии предъявила, когда сестра болеть начала. Говорил ей — не ходи к нему, пообедала у них, болеть стала. Хорошо у меня бабка травница была, кое-чему научила. Выходил.
А Леонид этот приехал как-ток другу, дядьке-то моему, и увидел фотографию, где он с отцом моим. Рассказал всё, совесть видать замучила, и адрес попросил.Приехал к нам и всё мне и рассказал. Сказал, что один раз приезжал к нам, в ту деревню, но нас там уже не застал. Упрекнул я его, само собой: «Ты же соучастник убийства, фактически». Молчал, голову опустил и молчал. Боялся, говорит, его. Жить, говорит, не могу спокойно от креста этого, который на душу взял, мол, недолго осталось, а с этим туда уходить не хочу. Не знал только Леонид того, что этот самый убийца в одной деревне со мной живёт. Узнал уже от меня, фамилию и имя-то он назвал, решил проверить, он не он, узнал его —тот самый, сказал мне. Не знаю, зачем, но Леонид к нему пошёл. Что там у них происходило?.. Но через день последнего в канавенашли, на обочине. Следствие установило: был выпивши, поскользнулся и ударился головой о камень. Он и не пил никогда, да кто разбираться-то будет, алкоголь в крови есть — всё, пил значит. Понял я, что всё узнал Михей, про то, с кем в одной деревни живёт, и моей семье теперь он житья не даст, со света сживёт. За сына переживал. Он уже в городе жил. Говорю, езжай срочно к родителям жены на Урал. Там и работу найдёшь, он тебе здесь житья не даст. Остался один я, жена к тому времени вслед за сестрой ушла, и понял — надо действовать. Вечером разговорился с его соседкой и между делом сказал, что, мол, пойду завтра с утра за слегами к болоту, сказал, чтобы он слышал. А сам уже в полночь отправился туда и стал ждать, знал, что придёт. Пришёл… с ножом. Остановился у кустов, медлить я не стал, набросился, нож отнять хотел, он поскользнулся и в болото упал, тонуть начал. Кричал… Так и утоп.
— А если бы он не упал сам… Вы бы помогли?
— Упал бы. Грехи его за собой потянули. Болото вообще место мистическое. Всю жизнь считалось, что на болотевся нечисть собирается, вот они его к себе и забрали, как своего. Если бы не это? Сколько бы он ещё людей со свету сжил бы? Он ведь, хотя и в возрасте уже был, но силы в нём было хоть отбавляй. Это страшный человек. Он и здесь всем житья не давал и там, — и дед указал пальцем на небо. — Никому не нужен был.
— Но вы же, фактически, грех на душу взяли?
— Все мы не без греха. Отмоюсь. Там виднее, кого куда отправить. А вот ему ещё долго в аду гореть.
— А как же мне теперь? Вы мне рассказали всё это, и здесь я оказалась для этого… Но почему? — потрясённая рассказом деда спросила Оксана.
— У тебя душа чистая, чистой и останется, ты не бойся. Я свой грех как нёс, так нести и буду.
— Вы мне душу свою облегчить решили?
— Надо, чтобы ты знала. Считай, что исповедался я тебе.
— Кто вы всё-таки?
— Моя бабка была умнейший человек. Многое мне поведала. Она многим людям помогла, лечить народными средствами умела. Травница потомственная. Наверное, я в неё пошёл, — хитро улыбнулся дед.
— А как же теперь с ним? — Оксана кивнула в сторону болота.
— А что ты сделаешь? Болото. Туда, за всё время, столько живности всякой затянуло, да и людей, кого по дурости, кого по глупости, а кого и грехи собственные… Как оттуда достанешь? Ты, дочка, не думай об этом. Сны теперь тебе сниться не будут, — добродушно улыбнулся дед, потрясённой последней фразой Оксане. — А дом ты продавай, не сомневайся. Не принесёт он тебе счастья. Продай человеку с тёмной душой.
— А как узнать, какая душа у человека?
— А по глазам увидишь. У человека со светлой душой глаза, как у ангела — чистые, чистым светом наполнены. Ас чёрной… блестят не хорошим блеском. Ты это сердцем поймёшь, оно само тебе подскажет.
— А где я найду такого. Мне бы поскорее продать. Я родителей хотела сюда перевезти, пока лето успеть.
— Найдётся, придёт. Надо было именно такой, как ты дом продать. Его дочь не смогла бы дом продать человеку нечестному, с тёмной душой, она её не замечает, а вот такому, как ты — пожалуйста. Так и нёс бы этот дом всем несчастья. Она и раньше его продать пыталась, но все отказывали в последний момент.
Оксана пошла назад. Дед не стал её удерживать. Только, когда уже почти скрылась из виду, добавил:
— Ты, дочка, просто через неделю поставь свечку в церкви этому Михею, а потом и мне поставишь. А счастье вы с подругой найдёте, само придёт. Вот придёшь навестить меня, там и найдёт оно тебя.
Подойдя к дому, Оксана с удивлением увидела незнакомую машину, стоявшую около калитки.