Он вскочил, пробежался от окна к стене, опять к окну, постучал по стеклу и пробормотал с непонятным выражением, не то злым, не то веселым:
— А? Проблема контакта! Сперва ты меня повези, а потом я на тебе поезжу…
— Вячеслав Борисыч, надо скорей, — напомнил Степка.
— Да-да, я кое-что придумал… — Он повернулся, одним махом оказался за столом и с тем же непонятным выражением посмотрел на Степана. — Будем считать, что твой друг не доехал до города. И что ответственность за судьбы Земли навалилась на наши хрупкие плечи. Отдохни пяток минут… — И стал быстро писать в большом блокноте. — Сейчас мы сообразим для них кое-что интересненькое… Шалуны! Наводчик им понадобился… Так отзываться о благородном инструменте!
Степан стал смотреть через его плечо. Он быстро написал вверху листа: «Инструкция, как испортить телескоп» — и сразу замарал эту надпись. Степка мысленно одобрил его поведение: о диверсии вслух говорить не стоило. Если уж этоподслушают — не помилуют… Он в десятый раз, наверно, вспомнил разговор, который он сам подслушал, сидя под шубой Сура. Как Киселев зарычал, когда Рубченко заикнулся о телескопе: «Вспомни о р-распылителе!»
Он покачал головой. «Распылитель» должен быть дьявольски страшной штукой — вся компания испуганно смолкла после этих слов. Было приятно думать, что и они могут бояться. И тут Степан увидел на перекидном календаре свое имя, написанное мелким, острым почерком Портнова.
Было написано:
«1. Степан Сизов, 1,5 м, коренастый, волосы светло-русые, глаза серые, легко бледнеет, стрижка «бокс», 13–14 лет.
Надежно изолировать для акселерации, либо +.
2. Оконч. подготовки 19:40.»
— Ага, это мои приметы, — сказал Степка. — Это вы писали под гипнозом, да? (Инженер пробормотал что-то невнятное себе под нос.) А крестик почему?
Перо бесшумно летало по бумаге: не останавливая его бега, инженер ответил:
— На вечную память. Ясно тебе? Тогда завяжи платок поаккуратнее, ты же девочка… — Он ткнул рукой налево, в угол.
Угол был отгорожен занавеской. Там оказался рукомойник с зеркалом. Степка вздохнул и ополоснул руки, лицо, — очень уж грязен для девчонки. Утерся вафельным казенным полотенцем, перевязал платок. Скорчил себе презрительную рожу — вылитая девочка, противно даже. Озабоченно выскочил из угла, подбежал к двери… Никакого движения в коридоре. Если теподслушивают, уже давно были бы здесь. После выстрелов — наверняка. Впрочем, «слизняк» сам не должен ничего слышать, для разговора теложились и закрывали глаза.
Вячеслав Борисович еще писал. Из окошка ничего интересного не было видно — неподвижно стояли пыльные березы, а телескоп и проходная были с другой стороны, за углом. Монотонно стучала какая-то машина. Степка вспомнил об оружии и зарядил оба пистолета. Вложил в один недостающие два патрона, а во второй всю обойму. Поколебавшись, поставил «посредник» на стол. Вячеслав Борисович с треском выдрал лист из блокнота и сказал:
— Дай мне тоже игрушку. Спасибо, — и с отвращением сунул пистолет в карман. — Боюсь, что он мне пригодится еще до заката. «Посредник» оставляешь, правильно… Это вот, — он протянул исписанный лист, — прочтешь за воротами, в укромном месте. Спрячь надежно. Тикай отсюда поскорей. Игрушку советую держать за пазухой, до времени, — посмотришь в бумаге, до какого. Сиди в укромном месте, подальше отсюда, на глаза людям не попадайся. Часов у тебя нет? Возьми эти. Точные.
Степка дернул плечами, но часы взял.
Дьявольщина! Как ему не хотелось снова оставаться одному! Он мрачно сложил бумагу, сунул за ворот платья. И вдруг Портнов сказал:
— Ты знаешь, кто я? Надувенна жаба.
— Чего? — спросил Степка.
— Надутая лягушка, по-сербски. Я же забыл про Благово!
Он светло улыбнулся, и Степка понял, что уходить никуда не надо. Честное слово, это было здорово!
Хитрый портняжка
Вячеслав Борисович прятал разбитый телефон, приговаривая:
— Хорошо быть муравьем — коллективная ответственность… Бегай по краю тарелки и воображай, что держишь курс на Полярную звезду.
Степка вежливо ухмыльнулся. Инженер пояснил:
— Муравей лупит по кругу, а думает, что бежит прямо. Не буду я сидеть в уютном кабинете — побегу… Мой номер, кажется, Угол одиннадцать?
— А что?
— А то, что я — из начальства. Старше меня только Линия да Точка. Понял?
— Ага, — сказал Степан. — Правильно! Пятиугольника они в грош не ставят. Ну и что?
— Мы им устроим потильную комнату, — сказал Портнов, нагибаясь к столу. — Зоя! Зоечка! Ау!..