Матт знал эту историю наизусть и, услышав ее снова, чуть не закричал. Эль Патрон соскользнул в нее, будто ослик в натоптанную колею. А начав рассказ, он не мог остановиться, пока не дойдет до конца.
Старик вспоминал пыльные поля и лиловые горы Дуранго. Его яростные черные глаза были устремлены вдаль, за пределы больничной палаты: они видели ручей, который два месяца в году бушевал водой, а в остальное время русло было сухим как порох.
— Во время парада мэр нашей деревни, наряженный в роскошный мундир, черный с серебром, выехал на белом коне и стал кидать в толпу монетки. Мы как шальные бросались на них, катались в грязи, будто свиньи! Так нам нужны были деньги! Мы были бедны как церковные крысы, без гроша в кармане. Потом ранче́ро закатил пир на весь мир. Мы могли есть сколько влезет, а простым людям нечасто выпадает такое везение. Животы у нас с голодухи так усохли, что даже горошинки перца проскакивали туда только одна за другой, по очереди. На том пиру мои сестренки подхватили тиф. Они умерли в один и тот же час. Какие же они были маленькие! Не доставали до подоконника — даже если встанут на цыпочки.
Палату затопила мертвая тишина. Лишь где-то вдалеке, на крыше больницы, нежно ворковала голубка. «Не будет, — слышалось Матту в ее ворковании. — Не будет. Не будет».
— Потом умерли мои братья — все пятеро, — продолжал Эль Патрон. — Двое утонули, у одного прорвался аппендицит, а у нас не было денег на врача. Двоих последних насмерть забила полиция. Нас было восемь, а до взрослого возраста дожил я один. Так разве я не обязан прожить жизнь за них всех? — спросил Эль Патрон так громко, что Матт от неожиданности вздрогнул. Рассказ закончился совсем не так, как он ожидал.
— Нас было восемь, — повторил старик. — И все должны были вырасти, но остался один я. Так что я должен прожить жизнь за них. Должен восстановить справедливость!
Матт хотел встать, но телохранитель толкнул его обратно.
— Справедливость? — произнесла Селия. Это было первое слово, сорвавшееся с ее губ.
— Ты же знаешь, как это было, — едва слышно прошептал Эль Патрон. После неожиданного всплеска энергии силы вновь покинули его. — Ты ведь родом из той же деревни…
— Ты уже прожил много жизней, — сказала Селия. — Они тысячами похоронены под твоими маковыми полями.
— Ах, эти! — пренебрежительно отмахнулся Эль Патрон. — Они, как скот, бредут туда, где трава зеленее. Снуют с юга на север и обратно через мои поля. О да, — добавил он, заметив, что Матт удивленно поднял брови. — Вначале поток шел только в одну сторону. Ацтланцы бежали на север, чтобы жить как в Голливуде. Но Соединенные Штаты — это уже не тот золотой рай, каким они были когда-то. Теперь американцы смотрят фильмы про Ацтлан и считают, что жизнь там легка и беспечна. Бегут одинаково, и в ту и в другую сторону. И всех ловлю я.
— Эль Вьехо был единственным хорошим человеком в этой семье, — сказала Селия. — Он безропотно принял то, что дал ему Господь, и когда Господь призвал его к себе, он повиновался. — Матт был потрясен ее мужеством. Те, кому дорога жизнь, не спорят с Эль Патроном.
— Эль Вьехо был глупцом, — прошептал Эль Патрон и надолго умолк. Подошел врач, прослушал его сердце, сделал укол.
— Операционная готова, — тихо произнес он. Матта захлестнула волна ледяного ужаса.
— Погодите, — прошелестел старик.
— Еще десять минут, — разрешил врач.
Казалось, Эль Патрон собирается с силами для последнего броска.
— Я создал тебя, Ми Вида, как Господь создал Адама.
Селия презрительно фыркнула.
— Без меня ты бы никогда не увидел красоты заката, не вдохнул бы запаха ветра, несущего дождь. Не ощутил бы вкуса прохладной воды в жаркий день. Не услышал бы музыку, не познал бы удивительной радости создавать ее. Всё это тебе подарил я, Ми Вида. И ты… у меня… в долгу.
— Ничего он тебе не должен, — сказала Селия.
Тут уж Матт не на шутку испугался. Эль Патрон способен уничтожить любого, кто разозлит его. Но старик лишь улыбнулся.
— Мы с тобой — прекрасная пара скорпионов, не находишь?
— Говори за себя, — сказала Селия. — Матт ничего тебе не должен и не станет ни за что расплачиваться. Ты не сможешь пустить его на трансплантаты.
При этих словах телохранители беспокойно зашевелились. Врач поднял глаза от монитора.
— Когда у тебя случился первый сердечный приступ, я отравила Матта наперстянкой из моего сада,[45] — сказала Селия. — Не забывай, я не только кухарка, но и курандера. Я сделала сердце Матта слишком слабым и непригодным для пересадки.
Эль Патрон выпучил глаза. Разинул рот, но с бледных губ его не слетело ни единого звука. Врач испуганно вскочил на ноги.
— Однако я не могла долго давать Матту наперстянку. Это слишком опасно. Надо было найти что-то такое, от чего Матт заболел бы, но не слишком сильно. И тогда я услышала о бабочках-монархах.[46]
Матт дернулся, и руки телохранителя сильнее сжали его плечи. Он знал о монархах. Тэм Лин рассказал о них в саду, в тот вечер, когда они праздновали его, Матта, совершеннолетие. Воздух был наполнен тяжелыми запахами — приятными и не очень, — исходившими от цветов, которыми так неожиданно заинтересовалась Селия. Она показала им эхинацею, живокость, наперстянку, молочай;[47] при упоминании о молочае Тэм Лин оживился. «Им питаются бабочки-монархи, — сказал он. — Умные козявки! Наполняют себя ядом, чтобы никто их не сожрал».
Тогда Матт не обратил внимания на эти слова. Тэм Лин частенько пересказывал разные любопытные факты из книг о природе, которые он читал столь медленно и внимательно.
— Мне нужно было отыскать что-нибудь наподобие яда, который используют бабочки-монархи, — продолжала тем временем Селия. — Вот я и начала кормить его мышьяком.[48]
— Мышьяком?! — вскричал врач.
— Мышьяк распространяется по всему телу, — пояснила Селия, и глаза ее стали холодными, как у змеи. — Проникает в волосы, оставляет белые черточки на ногтях, впитывается в сердце. Я не давала Матту смертельную дозу — боже упаси! Но содержащегося в нём мышьяка хватит, чтобы убить слабого старика, который попытается похитить его сердце. Ты уже прожил свои восемь жизней, Эль Патрон. Пора свести счеты с Господом.
— Бруха! Ведьма! — завизжал Эль Патрон. В его глазах полыхнула убийственная ярость. Лицо побагровело. Он попытался приподняться на постели, но без сил рухнул на подушки.
— Скорее! — закричал врач. — Везите его в операционную! Быстро! Быстро!
Телохранители поспешно укатили койку. Врач семенил рядом и ритмично надавливал Эль Патрону на грудь. Внезапно всё здание загудело, как растревоженное осиное гнездо. Неведомо откуда появились новые телохранители — целое войско. Двое из них вытолкали Селию, отшвырнули бросившегося было ей на помощь Матта. Лаборант срезал у него с головы прядь волос и тоже убежал.
Матт остался один. Один, если не считать четверых дюжих мужчин у окна и целой толпы, поджидающей за дверью. Комната была очень красивая, на ковре выткан искусный узор, красками напоминающий об оазисе. Матт видел красноватые стены каньона, тяжелую зелень креозотовых кустов, синее небо, стиснутое между суровыми скалами. Он закрыл глаза и представил, будто находится там — в тенистом спокойствии гор Ахо.
Он ждал. Когда Эль Патрона увезли, было раннее утро. Сейчас уже наступил день. Паника за дверями стихла, в коридорах стояла мертвая тишина. В больнице шла обычная будничная жизнь, в которой не было места маленькому клону, запертому в роскошной гостиной.
Матт выпил весь чай и съел всё печенье. Он чуть не падал от изнеможения. Все перевернулось с ног на голову, и он не знал, что сулит ему смерть Эль Патрона: спасение или гибель.
45
Растение наперстянка используется в народной медицине как сильное сердечное средство: оно повышает давление, усиливает сердечные сокращения, увеличивает их амплитуду, ускоряет кровоток, и вообще показана при хронической сердечной недостаточности. Препараты из наперстянки очень медленно выводятся из организма, обладая так называемым кумулятивным (накопительным) эффектом, и при передозировке могут сработать как яд — привести к массе побочных явлений и преждевременному износу сердечной мышцы. (
46
47
48
В сознании многих людей понятия «яд» и «мышьяк» являются идентичными — так уж сложилось исторически. Вещество это издревле являлось обычным орудием устранения политических и прочих противников. Симптомы отравления мышьяком — металлический вкус во рту, рвота, сильные боли в животе, одним словом, всё то, что наблюдалось у Матта. Наиболее известное и общедоступное противоядие при отравлении мышьяком — молоко, точнее, главный белок молока казеин, образующий с мышьяком нерастворимое соединение, не всасывающееся в кровь, — вспомните, что Селия всю ночь поила «заболевшего» мальчика молоком. При нагревании мышьяк издает сильный чесночный запах, подмеченный Тэмом Лином. (