Мария подняла голову:
— Значит, Матт — человек?!
— Он всегда был человеком, — сказала Эсперанса. — Существующий закон — гнусная выдумка, которая дает возможность пускать клонов на трансплантаты. Но, хорош этот закон или плох, сейчас мы употребим его себе на пользу. Если ты останешься в живых при посадке, Матт, я сделаю всё возможное, чтобы объявить тебя новым владельцем наркотической империи. У меня есть влиятельные друзья в правительствах Ацтлана и США. Но ты должен обещать мне, что, как только вступишь во владение Опиумом, ты сделаешь всё, чтобы уничтожить наркоимперию и стереть барьеры, которые так долго разделяли Ацтлан и Соединенные Штаты.
Глядя на маленькую пылкую женщину, Матт пытался осознать внезапную перемену в своей судьбе. Он догадывался, что Эсперанса не столько заботится о дочерях, сколько горит желанием уничтожить Опиум. Она ушла, не оглянувшись, когда Марии было всего пять лет. И за все эти годы ни разу не пыталась найти дочь. Только когда Мария сама сделала первый шаг навстречу, Эсперанса вернулась и, как всегда не раздумывая, принялась повелевать всем и вся.
Матт подумал, что ради достижения заветной цели она с легкостью пожертвует и им, Маттом. Но как он мог отказаться, если знал, сколько неимоверных страданий принес людям Эль Патрон?! Только теперь он осознал их в полной мере. И дело было не только в миллионах наркоманов по всему миру и в нелегалах, обращенных в рабство. Пострадали невинные дети! Можно даже сказать, что старик виновен в появлении Хранителей. Если Матт станет Эль Патроном, он получит в придачу всё его наследие: богатство, власть… и всё зло, сотворившее их.
— Хорошо, обещаю, — сказал он.
Лучи прожекторов ощупывали гравилёт. Летательный аппарат вздрагивал, будто от страха. Матт бросил взгляд на пилота. Тот был мрачен.
— Когда зажжется красный свет, приложи правую руку к идентификационной пластине, — велел он. На приборной панели вспыхнули слова: «Внимание! Развернута зенитная артиллерия».
«Сначала стреляют, потом задают вопросы», — хмуро подумал Матт. При нём были послания от президентов Ацтлана и США, но какой от них толк, если его собьют прямо в воздухе?!
— Есть сигнал! — воскликнул пилот.
Идентификационная пластина вспыхнула красным.
Матт опустил на нее ладонь и ощутил знакомое покалывание, будто по коже пробежали тысячи муравьев, — совсем как тогда, когда он прижал руку к мерцающему скорпиону на стене потайного коридора в Большом Доме. Красный свет тут же погас, панель окрасилась миролюбивым зеленым цветом.
— Получилось, сэр! Отлично! — Пилот начал уменьшать антигравитацию, готовясь к посадке. Матт зарделся от гордости. Этот человек назвал его «сэр»!
Матт тревожно выглянул в окно. Он впервые видел эстансию с воздуха. Далеко на востоке лежала водоочистительная станция, на западе — маленькая церквушка, куда ходила Селия. Разрешают ли ей ходить туда теперь, когда считают идиойдом? Между ними тянулись склады, лаборатории по очистке наркотиков, фабрика, где готовили пищевые пилюли для идиойдов. Дальше к северу располагалась больница — невыразительное серое бетонное здание. Даже отсюда она казалась зловещей. Неподалеку от нее возвышался мавзолей, где в тенистой прохладе мраморных ниш покоились усопшие Алакраны.
Они пролетели над бассейном. На воде играли солнечные блики. Матт высматривал людей. На газоне, согнувшись в три погибели, трудились несколько идиойдов. Служанки развешивали белье, кто-то ремонтировал крышу. Никто не поднял глаз. Никто не проявил ни малейшего интереса к приземляющемуся гравилёту.
— Где же торжественная встреча? — удивленно прошептал Матт. Навстречу гостям всегда выбегал целый отряд телохранителей.
Гравилёт опустился на землю.
— Не хотите вооружиться, сэр? На всякий случай… — пилот протянул ему ружье. Матт в испуге отпрянул. Из таких ружей Фермерский Патруль парализовал, а затем и убил родителей Чачо, Флако и Тон-Тона…
— Лучше не надо, — он вернул оружие пилоту.
— Я подожду вас здесь — на случай, если вы захотите улететь побыстрее…
Матт открыл дверь и вышел. Посадочная площадка была пуста. Повсюду царила тишина — только пели птицы, журчал фонтан, да временами коротко постукивал молоток чинившего крышу рабочего.
То и дело оглядываясь через плечо, Матт пошел через сад. Его задача — встретиться с Алакранами и положить конец затянувшейся блокаде. Он и сам сможет отключить блокадную систему — если найдет ее. Тэм Лин или Простак Дональд должны знать, где она находится. Тогда Эсперанса и государственные деятели обеих примыкающих к Опиуму стран, ожидающие на границе, приедут сюда и попытаются объявить Матта новым владельцем Опиума.
«Легче было остаться в живых на Костяном дворе», — уныло подумал Матт. По газону важно прошествовал павлин. На дереве крикливо переругивалась стайка краснокрылых дроздов. С фонтана на него с интересом взирал крылатый младенец.
Нервы у Матта были натянуты до предела. Вот-вот из дома выйдет мистер Алакран и заорет: «Уберите эту тварь! Сейчас же вышвырните его вон!» Матта захлестнула волна воспоминаний. Он не знал, что сделает, если увидит Селию.
Матт поднялся по широкой лестнице, ведущей в салон. Именно здесь много-много лет назад Эль Патрон впервые представил его Семье. Здесь Эль Вьехо лежал в гробу, будто изможденная птица, а Эмилия в окружении девочек-идиойдов выходила замуж за Стивена. Громадный зал словно наполнился призраками. Они скрывались за белыми мраморными колоннами, парили над темным прудом с водяными лилиями. Матт видел, как древние рыбы поднимаются из глубин и смотрят на него круглыми желтыми глазами.
Внезапно Матт замер. Кто-то играл на пианино! Играл с немалым мастерством, но слишком рьяно, прямо-таки атакуя музыку, — громко, яростно, словно на грани безумия. Распахивая на бегу двери, Матт помчался по анфиладе комнат. Звук нарастал, как приливная волна. Ворвавшись в музыкальную комнату, Матт зажал уши и закричал:
— Прекратите!
Однако музыкант не отозвался. Матт подбежал к пианино и схватил играющего за руку.
Это был мистер Ортега. Он резко обернулся, увидел Матта и стремглав бросился вон. Его шаги стихли в коридоре.
— Неужто я был таким плохим учеником?! — удивленно пробормотал Матт. Ну конечно же, ведь мистер Ортега считает его мертвым! Сейчас, наверное, поднял тревогу на весь дом, сзывает на помощь. Не пройдет и нескольких минут, как сюда прибегут люди…
Матт сел за инструмент. От работы на креветочной ферме его руки огрубели и покрылись мозолями; он боялся, что пальцы стали слишком неуклюжими. Но, едва он заиграл адажио из фортепианного концерта № 5 Бетховена, как вся неловкость исчезла. Музыка растекалась по телу, смывая ужасы последних месяцев. Он чувствовал себя легким, как ястреб, парящий высоко в небе. Он играл и играл, и остановился, лишь когда на плечо ему легла чья-то рука.
Матт обернулся, еще до конца не стряхнув очарование музыки, и увидел Селию. На ней было цветастое шелковое платье, которое он так хорошо помнил.
— Ми ихо! — вскричала женщина и стиснула его в горячем медвежьем объятии. — Ох, мой милый, как ты похудел! Что с тобой случилось? Где ты был? Как вернулся? И что у тебя на лице? Оно такое худое и… и…
— И в прыщах, — закончил за нее Матт, с трудом справляясь с дрожью в голосе.
— Ну да, ну да, это бывает, когда взрослеешь, — затараторила Селия. — Будешь правильно питаться — и всё пройдет. — Она отстранила его на расстояние вытянутой руки, желая рассмотреть получше. — Ты так подрос…
— У тебя-то всё в порядке? — спросил Матт. Ее внезапное появление поразило его как гром среди ясного неба. Он боялся, что расплачется.
— Да что со мной сделается?! Но ты отнял у мистера Ортеги добрых пять лет жизни.
— Как тебе удалось… Тэм Лин говорил, тебе надо прятаться…
Матт замолчал — боялся, что голос выдаст его волнение.
— Тэм Лин… Ох, боже мой. — Селия устало ссутулилась. — Мы уже несколько месяцев как в блокаде и не могли послать тебе весточку.