— А теперь открой свои подарки, ми вида,— сказал Эль-Патрон.
Глаза его были полузакрыты: казалось, старик по горло сыт преподнесенными дарами. Колеса его кресла утопали в грудах яркой оберточной бумаги.
В первую очередь Матт распаковал небольшой пакет от Селии. Она подарила ему красивый свитер ручной вязки. Матт ума не мог приложить, как она нашла время его связать. Тэм Лин подарил книгу о том, как находить съедобные растения в пустыне. Эль-Патрон вручил автомобиль на аккумуляторах, такой большой, что в нем можно было кататься. Еще на автомобиле были мигалка и сирена. Матт уже вырос из таких игрушек, но он знал, что машина страшно дорогая, а значит, Эль-Патрон его очень любит.
Мария тоже принесла подарок и положила в общую груду, но в последний миг выхватила его у Матта из рук.
— Ничего я тебе не подарю! — закричала она.
— Дай сюда,— прошипел Матт, злясь, что девочка закатывает сцену при всем честном народе.
— Ты его не заслужил!
Мария бросилась было бежать, но отец — сенатор Мен-доса — схватил ее за руку.
— Отдай ему коробку,— велел сенатор.
— Он плохо поступил с Томом!
— Отдай, я сказал!
Мария поколебалась немного и вдруг, размахнувшись изо всех сил, зашвырнула коробку в кусты. .
— Пойди подними и принеси мне,— сказал Матт. В нем начала закипать холодная ярость.
— Оставь ее в покое,— шепнул Тэм Лин ему на ухо, но Матт не желал ничего слушать. Мария оскорбила его на глазах у всех, и даром ей это не пройдет!
— Молодец,— похвалил его Эль-Патрон.— Пусть женщины ходят перед тобой по струнке.
— Принеси сейчас же,— произнес Матт тем ледяным, смертоносным тоном, каким Эль-Патрон обычно разговаривал с провинившимися слугами.
— Мария, прошу тебя,— уговаривал дочь сенатор Мен-доса.
Девочка, всхлипывая, принесла подарок и сунула его Матту.
— Чтоб ты подавился!
Матт дрожал всем телом. Он боялся, что не совладает с собой и тоже расплачется. Внезапно ему вспомнились слова Эль-Патрона: «Она твоя подружка?» А почему бы Марии и не быть его подружкой?! Чем он отличается от других? Тем, что он клон?! Глядя в зеркало, Матт не видел никакой особой разницы между собой и остальными детьми. Нечестно относиться к нему как к Моховичку, если он получает отличные отметки и может назвать все наперечет планеты, самые яркие звезды и созвездия...
— Это еще не все,— сказал Матт.— Поздравь меня как следует. Поцелуй!
Толпа ахнула. Сенатор Мендоса побледнел как полотно и положил руки на плечи Марии, словно защищая дочь.
— Не надо,— прошептал Тэм Лин. Эль-Патрон сиял от восторга.
— Сегодня и мой день рождения тоже,— сказал Матт.— И я могу требовать все, что захочу. Разве не так, ми патрон?
— Так, мой маленький бойцовый петушок. Поцелуй его, девочка!
— Но он клон! — вскричал сенатор Мендоса.
— Он мой клон!
С Эль-Патрона мигом слетела вся праздничная веселость. Он потемнел и стал грозен, как дикий зверь, таящийся в ночи. Матту вспомнились слова, сказанные Тэмом Лином о своем хозяине: «Он рос все выше и выше, зеленел и зеленел, пока не затенил собой целый лес, но многие ветки у него перекручены». Матт был сам не рад, что затеял эту ссору, но отступать было уже поздно.
— Поцелуй его, Мария,— сказал сенатор Мендоса.— В первый и последний раз. Больше это не повторится. Я обещаю.
Сенатор, конечно же, не знал, что Мария уже не раз целовала Матта, точно так же, как целовала Моховичка и всех, кто ей нравился. Но Матт понимал, что сейчас совсем другой случай. Он ее унизил. Если бы о поцелуе ее попросил Том, никто бы не сказал и слова. Взрослым нравится, когда мальчики флиртуют со своими новиа...
Но Матт не мальчик. Он зверь.
Мария шагнула к Матту, больше не выказывая ни злости, ни упрямства Она стала похожа на Фелисию, покорно склонившуюся над своей тарелкой. Матту захотелось сказать: «Перестань. Я пошутил. Я понарошку», но было уже поздно. Эль-Патрон следил за ними, не скрывая радости, и Матт понимал, что сейчас идти на попятный будет себе дороже. Кто знает, какое наказание придумает старик для Марии, если она испортит ему развлечение?
Мария подалась вперед, и Матт почувствовал на щеке холодное прикосновение ее губ. Потом она бросилась к отцу и разразилась слезами. Сенатор взял ее на руки и, раздвигая толпу, двинулся прочь. Напряжение, сковавшее гостей, ослабло. Все заговорили одновременно — о чем угодно, только не о том, что произошло менее минуты назад. Но Матт чувствовал на себе их взгляды — гневные, полные укора, брезгливые...