Кладу его в карман и быстро просматриваю пришпиленные к стене бумажки, но ничего о катере не нахожу. Начинаю паниковать, снова и снова глядя на имена, даты и время, которые ни о чем мне не говорят, и наконец смотрю на настенный календарь. Глаза выхватывают одно-единственное слово, и сердце несется вскачь. В клеточке десятого числа, которое выпадает на четверг, кто-то аккуратным почерком написал синим фломастером «Доставка».
Внезапно до меня доходит, что я понятия не имею, какой сегодня день недели. Начинаю искать подсказки. В голове гудит. И все же я нахожу то, что нужно. Еще одно слово в календаре. «Учителя». Видимо, в этот день уехали все наши учителя. Отсчитываю дни. Получается, что сегодня суббота. Если верить календарю, завтра приедут новые учителя, а катер появится меньше чем через неделю. И снова сердце бешено колотится. Лодка придет раньше, чем мы ожидали. После того, что случится сегодня, мне страшно захочется оказаться где-нибудь подальше отсюда. Там, где можно будет обо всем забыть.
Повернувшись к столу, я собираюсь выключить лампу, но вдруг замечаю лист бумаги, на котором заглавными буквами напечатаны наши с Луисом имена. Дрожащими руками беру листок и пытаюсь разобраться в медицинских терминах, которыми испещрена вся страница. Лишь добравшись до последнего абзаца, я понимаю все, что прочел. Перечитываю абзац трижды. Пялюсь на слова так усердно, что болят глаза. А вдруг на бумаге что-то изменится? Не могу дышать. Не знаю, что должен чувствовать. И не верю тому, что вижу.
Меня ждут Клара, Уилл, пещера и ключ, поэтому беру бумажку и отправляю ее в ксерокс. Он так долго включается, что я нервничаю не на шутку, потом вздрагиваю от шума и в конце концов возвращаю лист туда, где взял. Копия на ощупь теплая. Я поспешно складываю ее и заталкиваю в карман. В голове копошатся мысли. Обо мне и Кларе. Обо мне и Луисе. Обо всех остальных. О лодке. О побеге. Хочется сесть и перевести дыхание, но времени нет. Потом.
В итоге решаю, что первым делом нужно пережить сегодняшнюю ночь. Поэтому выключаю свет и в темноте крадусь обратно в коридор. Бумажка, которая лежит в кармане, не изменила того, что должно сегодня произойти.
Уилл и Клара ждут меня у кухонного окна. Даже в толстом свитере и пальто Уилл кажется очень маленьким. Клара надела ему на руки носки, чтобы не замерз. Пока мы ведем его на улицу, у него горят глаза. Небо над головой ясное, ночь холодная, но Уиллу, похоже, наплевать. Он громко ахает, когда мы открываем ворота. Слава богу, они скрипят и вполовину не так громко, как я ожидал. Глядя, как радуется Уилл, я вспоминаю о том, какую ощутил свободу, когда мы с Кларой впервые перебрались за стену. В ту ночь впервые со дня приезда в дом я почувствовал себя живым.
К пляжу мы идем медленно. Уилл еле-еле передвигает ноги, а каждые пару метров и вовсе спотыкается, но решительно настроен идти сам, а не висеть у меня на спине.
— Море! — говорит он, когда мы останавливаемся над рваным проходом вниз. — Вы только гляньте!
— Красиво, правда? — улыбается Клара.
Темная гладь подмигивает нам отражением звезд. Уилл кивает, и его лицо озаряется широченной улыбкой. Он уже забыл о крови. Забыл о том, что происходит. Его полностью поглотило ночное приключение.
— Идемте, — говорю я. — Дальше еще интереснее.
Очень медленно мы спускаемся к морю, хотя мы с Кларой знаем эту дорогу так хорошо, что могли бы бежать по ней с закрытыми глазами и нигде не споткнуться. Но сегодня с нами Уилл, и мы постоянно подсказываем ему, куда поставить ногу, а куда лучше не ставить. Тем не менее, мы его крепко держим, так что в любом случае он не упадет.
Уже на гальке он тяжело дышит, и в каждом выдохе я слышу влажные хрипы, но сам Уилл, кажется, ничего не замечает. Я рад, что сегодня мы вытащили его из дома. Уверен, медсестры за ним придут завтра.
— Ветер кошмарный! — кричит он мне, и вытирает бегущие по щекам слезы.
От холода у меня течет из носа, и я киваю в ответ. Мы весело смеемся, радуясь тому, как над нами издевается матушка-природа.
— Давайте скорее в пещеру.
Каменистая тайная комната, которая до сих пор принадлежала только нам с Кларой, теперь кажется почти домом. Пока Клара поджигает огарок свечи, я сажу Уилла на камень у входа и закутываю в одеяло. По лицу вижу, что он в восторге от происходящего. Я даже чуточку горжусь, пусть пещера никогда и не была по-настоящему нашей.
— А что вы делаете тут по ночам? — спрашивает Уилл. — Морем любуетесь?
Клара оглядывается на меня и поджимает губы. Уилл совсем маленький. Ему и в голову не приходит, что мы можем тут обниматься и целоваться. По-настоящему. Все это — часть того будущего, которое у него украли.
— Ой, что только ни делаем! — отвечает Клара и разворачивает бутерброды, которые приготовила для Уилла.
Хлеб она нарезала треугольниками и срезала корочки, чтобы ему было проще жевать. И вообще, сэндвичи выглядят так, будто их готовили к какому-то шикарному чаепитию. Наверное, в прошлом Клары таких было немало.
— Разговариваем, например, — продолжает она. — Смотрим на море. А еще Тоби мне рассказывает о русалках.
— О каких еще русалках? — Уилл откусывает маленький кусок и с трудом жует.
— Они живут в морских глубинах, — отвечает Клара, — но иногда выходят на берег, чтобы представить, каково это — быть людьми и ходить по земле. Правда, выходят они только по ночам и остаются на берегу до рассвета, чтобы увидеть, как восходит солнце. А потом приливом их уносит обратно в море.
Уилл смотрит на нее широко распахнутыми глазами. Голос Клары тихий и прекрасный. Боюсь, что, глядя на них, расплачусь. А реветь сейчас никак нельзя. Не помню, чтобы вообще когда-нибудь много и часто плакал. Даже в детстве. Думаю, больше всего хочется зареветь из-за бумажки, которая лежит в кармане. Она открыла внутри меня что-то давно запертое. В эту темную ночь мой мозг и сердце растягиваются во все стороны. Горло болит и сжимается. Я заставляю себя есть, жую холодный хлеб, а во рту становится еще суше. Хочется чем-нибудь запить бутерброд, но для этого еще рано.
— Это пещера русалок, — продолжает Клара, одной рукой обнимая Уилла, — а ты сидишь на русалочьем троне.
— Русалки не настоящие, — улыбается Уилл и пожимает плечами. — Но история классная.
— Очень даже настоящие! А знаешь, что я тебе еще расскажу?
— Что?
В этот самый момент я замечаю над горизонтом первые зеленые вспышки, устремляющиеся вверх неоновыми лентами. Распахиваю глаза и напрочь забываю о еде и желании заплакать. Огни вернулись. Лучше и быть не могло. Мы хотели подарить Уиллу потрясающую ночь, и небо стало нашим союзником, предложив свои дары.
— На дне русалки устраивают фантастические вечеринки и пьют русалочье вино прямо из ракушек.
— Клара, смотри, — встреваю я. — Все повторяется.
К зеленым вспышками примыкают розовые и желтые, разливаясь причудливыми полосами в черном небе. Мы словно заглядываем в глубины вселенной. На мгновение я почти забываю о листке в кармане, из-за которого все изменилось, о том, что Уилл умирает, о нашем с Кларой плане. Нас целиком поглощают волшебные небесные краски.
У Уилла отвисает челюсть. Я даже вижу на его зубах пережеванный хлеб, но в темноте не разглядеть, есть ли на нем кровь. Да и не хочется мне этого знать. Теперь это не важно.
— Это еще что такое? — еле слышно шепчет Уилл.
Я поднимаю его с камня и подвожу к входу в пещеру. Клара вытаскивает из сумки фляги и подходит к нам.
— Магия русалок, — говорю я. — Где-то глубоко на дне у них балл в честь какого-то праздника.
Не знаю, слышит ли он меня, да и не имеет это значения. Мы стоим в тишине, зажав Уилла с обеих сторон. Время от времени он вздрагивает, но ничего не замечает. Как и нас с Кларой, его захватили огни. Время словно остановилось.