— Тоби, — шепчет он, — иди сюда. — Берет с покрывала сложенный лист бумаги и протягивает мне. — Тут твое имя.
Я разворачиваю листок. В мыслях пляшут догадки, но ни одна из них и близко не похожа на то, что там написано.
«Дорогой Тоби!
Я все пыталась найти правильные слова, но на ум ничего не приходит. Даже писать не хочется, но я должна. Все равно не смогу сказать такое вслух. Тем более тебе.
Я не могу пойти с тобой.
Всем сердцем хотела бы, но не могу. Это было бы несправедливо ни по отношению к тебе, ни по отношению ко всем остальным в большом прекрасном мире.
Я заболела и больше не могу притворяться, будто ничего не происходит. Прости, что не попрощалась с тобой, но это было бы слишком больно. Даже сейчас я пишу это и плачу, поэтому надеюсь, что ты все поймешь.
Мне так много хочется тебе сказать, но понадобится целая жизнь (ха! Иногда просто необходимо искать что-то забавное в происходящем), чтобы все это написать. И все равно никаких слов не будет достаточно, поэтому я скажу только это.
Я очень-очень-очень сильно тебя люблю. Всем сердцем! Спасибо тебе за то, что сделал меня счастливой. Я бы не захотела изменить ни единой секундочки.
Отправляйся на поиски солнечного света, Король Русалок. Я всегда буду с тобой. В каждой волне, в каждой соленой капельке, в каждом дуновении морского ветра.
Я люблю тебя.
Клара».
Долго-долго я смотрю на записку и не понимаю ни слова. Как это она не может пойти? И куда она делась? Думаю о том, как странно она вела себя в последние два дня. Как много спала. Как расстроилась, что в последнюю ночь я ее не разбудил. Как легко согласилась на мою просьбу взять Луиса. Теперь я понимаю почему. Она знала, что не пойдет с нами. У нее был свой собственный секрет. «Я заболела и больше не могу притворяться, будто ничего не происходит». Я вижу эти слова, но не могу их осознать. Это неправильно. Наверняка это ошибка. Вспоминаю о синяке на бедре Клары, о том, как она вздрогнула, когда я к ней прикоснулся, и как не хотела заниматься сексом, пока мы не окажемся на свободе. Как была полностью одета, а не появилась в привычной ночной сорочке. Земля уходит из-под ног, и кровь стынет в жилах.
— Она заболела? — спрашивает Луис и облизывает губы, как всегда, когда нервничает.
— Нет, — машинально отвечаю я, мну листок и заталкиваю в задний карман.
Теперь в каждом кармане по бумажке. Для равновесия. Инь и ян. Аж тошно.
— Пойдем, — шепчу я, — надо ее найти.
Без Клары мы никуда не сбежим. Так нельзя. Все это ее идея. О вопросе Луиса я даже не думаю. Болен Эшли, а не Клара. Она ошиблась, вот и все. Мы обыскиваем пустые спальни, но Клары нигде нет. В комнате отдыха — тоже. Понятия не имею, куда она могла пойти.
В конце концов мы крадемся мимо кабинета Хозяйки, но на этот раз тонкая полоска оранжевого света под дверью меня нисколько не пугает. Плевать, спит Хозяйка или нет. Все это уже не важно. Важно лишь отыскать Клару, но и в кухне мы ее не находим. Она буквально исчезла.
Мне плохо. Сердце дико колотится. Скоро придет катер, а я не знаю, как быть.
— Тоби, мы идем? — беспокоится Луис.
Я сам вселил в него надежду, а теперь должен ее уничтожить. Сбежать без меня он не сможет, потому что не знает, где дом и причал. Но смогу ли я уйти без Клары, даже не попрощавшись? Смогу ли увести за собой Луиса к далекому солнечному свету? Луис самый умный из всех, кого я знаю. Если кто и сможет найти деньги и пересечь границу за границей, то точно он. Он заслуживает жить.
В темноте я долго смотрю на заднюю дверь, взвешиваю варианты и вдруг слышу собственный голос:
— Да, идем.
Как только я принимаю решение, мне сразу становится легче. Действуем мы быстро и слаженно. За считанные минуты забираемся на урны и перелезаем через ворота. На улице темно, но небо ясное, и на дорогу лужицами падает лунный свет. На секунду мы останавливаемся. Со смешанными чувствами я оглядываюсь на дом. Больше никогда я не увижу ни сам дом, ни тех, кто внутри. Темные окна подмигивают, словно птичьи глаза. Откуда-то появляется уверенность, что дом одобрительно кивает. В конце концов, это место и правда стало нашим домом. Если у него есть душа, атомы или что-то еще, то его построили для защиты. Уверен, дом хочет, чтобы мы обрели свободу. Я вспоминаю об инициалах, вырезанных в коре дуба, чьи ветви сейчас тихо шелестят в ночном ветерке. Надеюсь, дерево будет жить долго-долго.
— Тоби? — шепчет Луис и выводит меня из ступора.
Я беру его за руку, как всегда брал Клару, но на этот раз веду я. На этот раз я тот, кто уверен в каждом шаге. Повернув за угол, мы спускаемся к воде, тяжело дыша.
На втором этаже домика у причала горит свет. Жестом я велю Луису молчать, и мы тихонько пробираемся вперед. Катера не видно, значит, время еще есть. Я облегченно вздыхаю и веду Луиса к причалу.
— Что дальше, Тоби?
Сейчас Луис выглядит совсем как ребенок. Куртка застегнута на «молнию» до самого подбородка. На лице явно написан шок. За короткое время ему многое пришлось переварить, но впереди ждет еще больше. Ему придется быстро повзрослеть, но он справится. В этом я не сомневаюсь. Пора освободить гения.
— Внизу гребная лодка.
Мы передвигаемся почти на корточках, чтобы нас не увидели из окна маленького домика и не поймали посреди скрипучего причала. Я свешиваюсь с края и вижу привязанную к столбику лодчонку. Вокруг нее холодная черная вода. Я стараюсь об этом не думать.
— Залезай в лодку.
Луис послушно спускается в суденышко, а я ложусь на край причала и смотрю на него сверху.
— Когда придет катер, греби к его задней части и залезай на борт. Спрячься в спасательной шлюпке, если она будет на катере. А если нет, найди самый дальний угол и спрячься там.
— Что ты имеешь в виду? — хмурится Луис. — Почему говоришь мне, что делать?
— Как для гения, временами ты кошмарно тормозишь, — улыбаюсь я, достаю из кармана мятый листок с результатами анализов и протягиваю Луису. — Сделай с этим что-нибудь. Скопируй и разошли в газеты. Ты самый умный человек из всех, кого я знаю. Наверняка что-то придумаешь.
— Но ведь ты тоже сбежишь.
— Нет, Луис, — качаю я головой. — Нет.
— Тоби…
У него такой вид, будто он вот-вот расплачется. Я смотрю на него, и в горле встает ком, а в носу начинает щипать, но я беру себя в руки.
— Домой не суйся и даже не пиши родственникам. По крайней мере в первое время. Это небезопасно.
— Но…
— Ты все понял? Скажи, что ты все понял.
Луис смотрит на меня огромными глазами и тихо говорит:
— Я все понял.
— Ты должен справиться, Луис. Ради всех нас. Пусть это станет делом всей твоей жизни. Согласен?
Теперь приходится глотать слезы. Луис кивает.
— И мне очень жаль, Луис. Прости меня за Уилла. За все прости.
— А ты прости, что я разозлился. — Он тянется вверх, берет меня за руку и так крепко сжимает, что, боюсь, не сможет отпустить. — Пожалуйста, давай сбежим вместе.
Я осторожно вырываюсь из его пальцев, пока не передумал и не прыгнул к нему в лодку.
— Не могу, Луис. Просто не могу.
Я улыбаюсь. Легко и широко. Удивительно, как естественно дается мне сейчас улыбка. Последние угольки сгустка ужаса в животе разлетаются в морском бризе. Я свободен, как птица. Я — хозяин собственной судьбы.
— Удачи, Луис. И не будь ботаном всю жизнь.
Луис улыбается мне, и на короткое мгновение все прекрасно.
— Прощай, Луис, — говорю я.
— Прощай, Тоби.
Через секунду я сбегаю с причала и со всех ног мчусь мимо домика обратно на дорогу. Теперь я знаю, куда идти. Домой.
Глава 24
Я бегу по пляжу и вижу мягкие отблески свечи. Под ногами шуршит мокрый песок с галькой. Кажется, море аплодирует мне набегающими на берег волнами. Едва дыша, я останавливаюсь у входа в пещеру и улыбаюсь: