Из-за одеял мы идем медленнее, но, оказавшись на пляже, со всех ног мчимся в пещеру и радостно смеемся, что вот-вот укроемся от резкого морского ветра, в котором звенит лед.
— Твою налево! Понятия не имела, что бывает так холодно, — выдыхает Клара, когда мы усаживаемся на камне, ставшим нашей ночной скамейкой. — Погодка просто дичь.
Она права. В дожде нет ничего необычного, но такого холода я не припоминаю. Для Англии погода очень странная. По крайней мере в наши дни.
Достав из карманов еду, мы закутываемся в одеяла. Честно говоря, теплее от них почти не становится, зато в одеяле мне уютнее, хотя уши буквально горят от мороза. Клара болтает о драке, говорит, что все теперь считают меня крутым, но я слушаю вполуха. Мне просто-напросто нравится вот так сидеть, прислушиваться к монотонному рокоту моря, в котором музыкой звучит голос Клары.
— Поверить не могу, что ты ударил его по лицу, — говорит она и ставит зажженную свечу у наших ног, где ее не задует за потрепанным водой камнем. — Жаль, что я не видела.
— Я решил, что другого шанса не будет.
Клара впечатлена, и меня это радует. Вообще-то, после драки все обитатели дома смотрели на меня как-то иначе. Я постоял за себя. Джейк по-прежнему вожак, но все изменилось. К счастью, наши синяки, похоже, нисколько не волновали медсестер. Думаю, им просто наплевать. Рано или поздно нас ждет смерть. Мы подрались и сами разобрались со своим дерьмом. Какой смысл устраивать нам еще больше неприятностей? Надеюсь, так оно и есть. Может быть, они знают, что с моей кровью что-то не то, и уже без толку меня наказывать. Может быть. Может быть. Может быть…
— Я знала, что он тебя не побьет. Знала, что ты дашь сдачи.
— Надеюсь, все закончилось. Последние дни были ужасными.
— Как твой глаз?
Я пожимаю плечами:
— Болит. Еле-еле открывается. Выгляжу, наверное, хуже некуда.
Клара притягивает меня к себе и целует в побитое лицо. Губы у нее мягкие, но кожа на моей физиономии натянулась и опухла, поэтому я слегка вздрагиваю.
— А по-моему, очень сексуально, — смеется Клара и, дрожа от холода, придвигается поближе.
Мне нравится, когда она говорит такие вещи. Я просовываю руку под одеяло Клары и обнимаю ее за талию. Жутко холодно, но от одного прикосновения к ней у меня встает. Ничего не могу с этим поделать. Поразительно, как девушкам удается включать и выключать сексуальность. Как они это контролируют?
— Как думаешь, сколько еще ночей до лодки? — спрашивает Клара. — Дождаться не могу, когда окажусь там, где тепло. Хочу быть русалкой из теплого океана, а не из ледяного моря.
— Вряд ли ждать придется долго. Нужно будет потренироваться с маленькой лодкой, когда не будет так холодно. Надо убедиться, что она нас выдержит.
Очень хочется рассказать Кларе о кабинете Хозяйки и о том, что скоро мы, возможно, узнаем, когда появится лодка, но нельзя. Придется рассказать об анализе крови или солгать о том, что я делал в кабинете. Ни рассказывать, ни врать я не хочу. Если расскажу, Клара будет переживать. Тогда буду переживать и я. Хочется, чтобы все оставалось как есть. Чтобы Клара не высматривала во мне симптомы. Чтобы видела во мне классного горячего парня. От этих мыслей я едва не смеюсь вслух. Наверное, сейчас я идеальная смесь того и другого — точнее где-то посередине. С классным фингалом и еще не совсем замерзший.
Как только мы съедаем бутерброды, Клара внезапно замирает.
— В чем дело? — нервно спрашиваю я.
Вдруг она что-то услышала? Вдруг кто-то пришел на пляж?
Не говоря ни слова, она роняет фольгу от бутерброда, вскакивает на ноги и подходит ко входу в пещеру.
— Что это?
Понятия не имею, о чем она говорит. Встаю и на негнущихся замерзших ногах подхожу ближе.
— Посмотри на небо! — еле слышно шепчет Клара.
И я смотрю. Прямо над горизонтом, чуть выше моря, в ночном небе танцуют зеленые сполохи. То ярче, то тусклее, огоньки вспыхивают во тьме вдоль всего края Земли, и из этих огоньков вверх тянутся тоненькие сияющие ленточки.
Мы молча беремся за руки и по гальке подходим к кромке воды.
— Как красиво! — шепчу я, и мой шепот уносит рокотом волн, но это ерунда.
Клара и без меня видит эту красоту. А небо и правда такое красивое, что в груди что-то сжимается. Не обращая внимания на холод, мы запрокидываем головы. В таком удивительном, неземном зрелище царапающее шею жесткое одеяло кажется чересчур приземленным.
Не знаю, сколько мы так стоим, держась за руки и любуясь небесами. Наши глаза широко распахнуты, а рты приоткрыты. Над первой вспыхивает вторая зеленая полоса, обрамленная ярким фиолетовым свечением, которое расплывается во вселенной, как расплываются чернила на бумаге. Сквозь танцующие цветные вспышки то тут, то там проглядывают звезды, словно их тоже заворожило удивительное зрелище. Нас так захватило, что проходит не меньше получаса, прежде чем мы с Кларой смотрим друг на друга.
— Волшебство какое-то, — говорит она.
Я с ней согласен. Вся магия и все чудеса вселенной собрались здесь и сейчас только для нас двоих. Я крепче сжимаю ладонь Клары, и цвета в небе постепенно растворяются, превращаясь в обычную ночь. Представление подходит к концу. С бешеным восторгом я наслаждаюсь последними зелеными вспышками, пока нас вновь не окутывает тьма, украшенная отражениями звезд на блестящей поверхности черного моря.
— Как можно чего-то бояться, когда в мире столько прекрасного? — тихо спрашивает Клара, все еще глядя в небо. — В природе столько красоты! Зачем же ее бояться?
Только сейчас я замечаю печаль в ее взгляде. Иногда и Клару настигает страх. Ее жизнерадостность продиктована страхом перед лицом смерти. Пусть Клара не тонет в страхе, как тону я, но он таится прямо в ней.
— У русалок вечеринка, — говорю я.
— В смысле?
Клара смотрит на меня огромными сияющими глазами. Печаль исчезает так же быстро, как пришла.
— Где-то под водой русалки празднуют какое-то очень важное событие. Вот почему в небе были огни. Это волшебный фейерверк для русалок.
Клара улыбается. Ей понравилось мое объяснение.
— Я замерз, как черт знает кто, — говорю я и пытаюсь сдвинуть ноги, превратившиеся в ледяные колоды.
Носки промокли. Видимо, был прилив. Значит, скоро взойдет солнце.
— Я тоже. Пора возвращаться.
Мы забираем из пещеры свечу и бредем к дороге, закутавшись в одеяла и обнимая друг друга. Идти неудобно, поэтому мы постоянно спотыкаемся и смеемся. Голова Клары нечаянно бьется о мою, и я вздрагиваю.
— Наверное, твоему лицу досталось от русалочьей магии, — усмехается Клара. — Под глазом точно такие же цвета.
Вернувшись в дом, мы поднимаемся по лестнице. Вдруг Клара поворачивается, долго-долго смотрит на меня и говорит:
— Это было удивительно, правда?
В ответ я киваю. Не умею вести такие разговоры, но хорошо понимаю, о чем речь.
— Вообще все удивительно. Нужно это запомнить.
Она поднимается на цыпочки и целует меня. Неужели она намекает, что мы скоро сделаем «это»? Знаю, не должен я думать о таком после увиденного на пляже. Клара говорила о чем-то духовном. Но удержаться не могу. Ужасно хочется сделать «это» с ней, даже если я облажаюсь. Еще сильнее хочется сейчас, после повторного анализа. В мире куда больше тайн и загадок, чем та одна, что мы видели в небе.
Поцелуй становится отчаяннее. Клара засовывает мою и без того жадную руку себе под свитер, а сама впервые за все время гладит меня по ширинке. Кажется, я вот-вот взорвусь. Несколько секунд спустя Клара с улыбкой отстраняется. Мы оба тяжело дышим. В глазах у меня потемнело, как после удара Джейка, но на этот раз пульсирует вовсе не лицо.
— Светает, — вздыхает она.
Наше время подошло к концу. Клара снова меня целует, и этот поцелуй короткий и сладкий.
— Спокойной ночи, Король Русалок, — шепчет она и убегает к себе спальню, растворяясь во тьме.