В это время года все Кирино время уходило на "зимнюю работу": переводы, статьи, рассказы. Так сложилось, что для каждого сезона у девушки сложился свой род деятельности. Зимой она писала рассказы и сказки, переводила статьи с немецкого и черногорского на русский и наоборот, читала и занималась домом. Зимой Кира вела уединенный образ жизни, все ее окружение составляли соседи: Вук, Тома и трое их детей. Изредка в гости приезжали Йован и Марко Розичи. Примерно раз в месяц, если позволяла погода, и не было наледи на дорогах, Кира сама выбиралась к друзьям в Тиват или Будву.
Когда приходила весна, для Киры наступало время заняться садом, подготовить дом к летнему сезону, к одинокой жизни в ожидании хозяйки. А летом Кира работала экскурсоводом на побережье, ездила с экскурсиями по всей стране, рассказывала бесконечному потоку приезжих про города, здания, церкви, монастыри, каньоны. Иногда она три-четыре раза в месяц приезжала в Жабляк с экскурсией, но просто не успевала зайти домой.
В это время года Кира жила в гостинице или у друзей, где-нибудь у кромки моря, в окружении пальм, яхт, шумных городских улиц, быстрых автомобилей и вездесущих туристов. За лето женщина неизменно уставала от шума и суеты и осенью, когда туристический сезон заканчивался, стремилась поскорее вернуться в горы, к своей спокойной, уютной и уединенной жизни. Эта сезонность в жизни и в работе сложилась года три назад и очень нравилась Кире.
Как-то вечером, закончив перевод очередной статьи и отправив ее редактору, Кира растопила камин, заварила чай и села у огня. Трескучие, сухие дрова полыхали в камине, Кира смотрела на огонь и лениво размышляла почитать ли ей книгу или взяться за новый перевод. Статья для перевода при первом прочтении показалась сложной и не интересной, так что браться за нее не хотелось. Кира уже решила почитать, как в дверь постучали, и вошла Тома.
– Скучаешь? – спросила она. – Вук с ребятами уехали к бабушке в город, а я сегодня одна. Представляешь? Целый вечер без детей и мужа. Здорово, да? Я, конечно, страшно их всех люблю, ты знаешь, но иногда безумно хочу побыть одна. Особенно сейчас, когда Милица так выросла, стала серьезной. Она больше не та улыбчивая малышка, с которой мы все время пели, играли и танцевали.
Тома вздохнула, задумалась о старшей дочери, но тут же снова улыбнулась, она всегда улыбалась широченной счастливой улыбкой.
– Будешь булочки? – спросила Тома, доставая из Кириного шкафа муку, а следом открывая холодильник в поисках молока и яиц. Тома знала этот дом, как свои пять пальцев и, приходя к Кире, всегда что-то готовила и пекла из попавшихся продуктов. Надо сказать, что Тома вообще не умела сидеть без дела. Почти всегда она была занята двумя-тремя делами одновременно: кормила или переодевала детей, готовила, пела, плела дочерям косы, целовала мужа, работала в саду или в конюшне. Кира считала, что Тома самый уютный человек на земле.
И этот уютный человек больше всего кроме своей семьи любил Киру и истории про любовь. Поэтому замешивая тесто Тома вдруг спросила:
– Ну, и что там твой Костя?
– Ничего, – спокойно ответила Кира. Она уже давно рассказала подруге всю эту историю в мельчайших подробностях и деталях. – Вернулся в Москву и живет, как раньше.
– И что, даже не пишет? – Тома засунула тесто в большую кастрюлю, чтобы оно поднялось, а сама подсела к Кире.
– Нет. Да и зачем? Что мы можем сказать друг другу? У него своя жизнь, у меня своя, никаких точек соприкосновения.
Тома поморщилась:
– Кир, ты сама-то понимаешь, какую ерунду несешь? Не просто же так вы встретились. Объявится он, просто нужно подождать. Ни один человек не может расстаться с тобой окончательно и бесповоротно, ты сама это знаешь, все возвращаются. Есть в тебе что-то магнетическое.
И Тома поводила руками, словно изображала морские волны.
Кира засмеялась и невольно посмотрела на себя в зеркало: ничего магнетического там не отражалось, только молодое, загорелое, довольно красивое лицо с маленькими лучиками-морщинками вокруг глаз. Весной Кире исполнилось тридцать два, она определенно уже вышла из того возраста когда верят в принцев, слащавые сказки про любовь и встречу с судьбой.
– Не знаю, что там с магнетизмом, но что у меня точно есть так это голод. Ты там вроде булочки собиралась печь?
Тома счастливо улыбнулась и отправилась к плите, напевая под нос старую черногорскую колыбельную. Кира посмотрела на нее и тоже улыбнулась: «До чего она уютная и забавная эта Тома, как же легко становится на душе в ее компании».