К тому же знакомые, партнеры и друзья все чаще спрашивали его о прошедшем лете. Поначалу Константин отшучивался, рассказывал, что устал от забот и работы, купил яхту и уплыл вместе с тремя красотками в кругосветное путешествие. Он в деталях описывал свои похождения, рассказывал о выдуманных девушках, и откровенно наслаждался произведенным эффектом. Однако вскоре ему надоела эта глупая выдумка, и как-то за бокалом виски он впервые рассказал правду одному из своих друзей. Для такого откровения Костя выбрал Игоря – человека, с которым общался уже двадцать лет, и вполне заслуженно мог назвать его своим другом.
Константин знал, что его рассказ вызовет недоумение и непонимание, но даже он не ожидал такой реакции. Игорь выслушал его, чуть наклонив голову на бок, с ироничной полуулыбкой, а потом задумчиво спросил:
– А подвох в чем?
Костя недоуменно посмотрел на друга.
– Что с ней не так-то, с твоей Кирой? Зачем ты тратишь на нее время и деньги? Она что очень богата? В мире много баб, пожертвовать своей жизнью, карьерой, успехом ради одной, что за чушь? Может ты перегрелся под Черногорским солнцем или головой стукнулся? – Игорь улыбнулся, обнажив ровные белые зубы.
"Как у акулы", – невольно подумал Костя, разглядывая улыбку друга. Он не обиделся на слова Игоря и ничего не стал ему объяснять, но еще долго не мог отделаться от неприятного ощущения, возникшего после того разговора.
Впрочем, очень скоро Константин понял, что почти все его знакомые реагируют примерно также как Игорь. И вовсе не потому, что Константина окружают бессердечные существа, лишенные даже базовых представлений о сострадании, взаимопомощи и морали. Конечно, нет.
Просто человеку тяжело принимать и чувствовать чужое горе, да и незачем, легче от него отмахнуться, отшутиться, спрятаться за иронией и цинизмом. Нелегко по коротким фразам и скупым рассказам понять, почему один человек отправляется ради другого на противоположный край мира, отказывается от спокойной, устроенной жизни, день за днем, месяц за месяцем живет интересами другого. И практически невозможно понять, что порой именно вне собственной жизни, собственных интересов, среди больничных стен и чужих людей, можно обрести то, чего так не хватало.
По правде сказать, еще год назад Костя сам бы крайне скептично отреагировал на историю о самоотверженной заботе, о человеке, прикованном к постели. Раньше ему казалось, если человек не удержался на своем жизненном пути, сорвался с него в пропасть, реальную или метафорическую, то он должен уйти с дистанции, освободить место для других, сильных и смелых, которые могут дальше рваться в бой, достигать и побеждать. Он считал, что став калекой, лично он, Костя, превратится в биологический мусор. И неоднократно озвучивал такую позицию друзьям и знакомым.
Сегодня Костя стыдился этих слов и мыслей, он смотрел на Киру и восхищался той силой, которая заставляла ее тренироваться день за днем, снова и снова вставать с постели, улыбаться, оставаться жизнерадостной и живой, даже когда заканчиваются последние силы, не слушается тело и очень хочется сдаться.
Константин вдруг отчетливо осознал, что на земле нет такой силы, которая могла бы остановить Киру в ее стремлениях, в ее желании жить, побеждать болезнь и обстоятельства. Рядом с этой упрямой горянкой, он сам становился сильнее, увереннее, лучше. Может быть, оттого так и тянуло его обратно.
И все-таки под влиянием друзей и знакомых всего через пару недель, прожитых в Москве, Костя стал сомневаться стоит ли ему радикально менять свою жизнь, возвращаться в Черногорию и зимовать с Кирой в Жабляке. Судя по ежедневным телефонным докладам, Кира восстанавливалась с огромной скоростью, ей уже не требовалась постоянная помощь сиделок и докторов, и через две-три недели она планировала уехать в Жабляк.
Безусловно на то, чтобы оставить в прошлом все последствия автомобильной аварии, требовался гораздо больший срок, но уже сейчас Кира могла самостоятельно вставать и садиться, преодолевать небольшие расстояния, опираясь на трость, могла какое-то время стоять на месте практически без опоры.