Белокун — выдающийся ученый, но кое-кто в окружении Языка думает, что его звезда закатилась вместе с исчезновением доктора Мамая.
— Оружие? — в голове Талавира зашевелились туманные отрывки с Руфью. До своего исчезновения Мамай разрабатывал какое-то тайное оружие. узнал, что именно он изобрел или узнал?
Сфена дрогнула, словно взвешивая, может ли ему доверять.
— Он называл свое оружие Золотая Колыбель. В честь древней киммерицкой легенды об артефакте, дающей власть над этой землей. О Золотой Колыбели до сих пор ходят слухи. Как будто она все еще в Деште.
— И что? Ты намекаешь, что Рябов искал Золотую Колыбель?
— Я уверена. Он не просто так отправился в тот поселок. Ак-Шеих было местом рождения доктора Мамая. Я хочу, чтобы ты узнал не только, как умер Рябов, но и что он знал о Золотой Колыбели. И отчитываться должен лично передо мной. Сделай это — и сможешь не только вернуть прежний статус, но и подняться на следующую ступеньку Колеса Двубога еще при этой жизни. Договорились?
Сфена предлагала то, о чем они никогда не говорили с Белокуном, — будущее, еще и ответы на все вопросы о прошлом. Предлагала ли за спиной руководителя Станции.
Как знать, может, это очередной тест, и если он его провалит, то ему не позволят спуститься, или наоборот — шанс получить больше?
В комнату постучали. Скрипящий голос передал приказ Первой Зрачки явиться на мостик.
— Ты плохо учила Догмат, — сказал Талавир до того, как успел взвесить все «за» и «против». — Власть у Старших Братьев принадлежит мужчинам. Ты последняя, перед кем я буду отчитываться.
Зубы Сфены заскрежетали.
— Иногда я забываю, что, несмотря на возраст, ты так и остался двадцатилетним. Но Дешт исправит это, — сказала она и вышла из комнаты.
— Снимай-ай штани! — неожиданно приказала женщина в хиджабе.
Талавир снова не заметил, когда она пришла. Женщина говорила с сильным киммерицким акцентом и имела большие животные глаза с радужкой во все глаза.
Только встретившись с ней взглядом, Талавир вспомнил, что видел ее раньше. В первые дни пробуждения, когда он еще был на грани сна и реальности, она часто оказывалась у его постели. Сейчас это показалось странным: она вроде бы даже ему пела. И уж точно обтирала его голое тело.
— Как тебя зовут?
— Ха-анум.
Женщина отвернулась, зажгла свечи и бросила в каменную ступу горсть сушеных трав из баночек. Комнату наполнил удушающий пряный аромат.
— Ты здесь давно, Ханум?
В памяти всплыла одна из историй Руфи о женщине, которая начала работать на Станции еще до Вспышек. Она пережила крушение и нападение засоленных на наземную Станцию и поднялась в небо на Матери Ветров. Руфь говорила, что Ханум постигли страшные перемены, она не в своем уме, но до сих пор жива.
Словно подтверждая, что жива, женщина загремела стаканами, достала несколько пластинок, умело схватила Талавира за щеки и запихнула одну таблетку в его рот. — Женщина доброжелательно похлопала его по лицу, а потом повторила, поднимая шприц: — Иштани. Ма-аю подготовить тебя к Дешту.
В ее голосе было что-то по-матерински настойчивое, и Талавир неохотно обнажил ягодицу.
— Это остановит действие суура? — Он терял терпение. К боли во лбу добавилась изжога от укола.
— Бойся не Дешту, бойся женщин. — Ханум улыбнулась и снова похлопала его по щеке.
Рука оголилась, и Талавир увидел, что и ниже запястья у нее не было кожи, только голые кровавые мышцы.
— Три-имей. И не за-агубы. — Женщина показала на аптечку со знаком Старших Братьев — треугольником, в который вписаны крест и полумесяц со звездой, — а потом полезла в пазуху, вытащила какой-то предмет и протянула Талавиру.
— Это тоже мне?
— Тебе, ми-ий мальчик, — кивнула Ханум.
На ее ладони лежала золотая пластинка, которая могла быть и монетой, и украшением древней одежды.
— Спасибо. — Талавир решил не спорить с безумцем и забрал подарок.
Свежий воздух хлопнул по лицу. В нос ударил запах соли и спеченной степи. Солнце было в зените. Это позволяло рассмотреть тонкую вуаль суйерного купола, развевающегося над ними. Она дрожала и переливалась от невиданного ветра.
На взлете уже стояла Сфена. Красные дреды вздымались, как змеи. Ни одна мышца не выдавала их разговора в Медицинском. В руках она держала металлическое ведро. Рядом стояло несколько Старших Братьев в сером. Входной люк с хлопком открылся. Его чуть не оторвало порывом ветра. На площадку вышел Белокун. Даже в скупом свете он казался мертвенно бледным.