В извечном противостоянии органики и механики моя семья занимала диаметрально противоположную позицию. Как я уже говорила, несмотря на внушительные размеры жилища, роботов мы держали мало, в основном строителей — для постоянной реконструкции и расширения дома. Остальную работу выполняли слуги-люди и клон-няни.
— Я узнала, почему нашу империю называют Золотым Часом, — сказала я мальчишке, когда мы шли в игровую, где ждал чудесный Палатиал.
— Это все знают.
— А ты вот не знаешь, спорим? — Мальчишка промолчал, и я поняла, что можно продолжать. — Из-за света. Быстрее света не движется ничто, даже наши сообщения. Пока ты на планете или на спутнике — никаких проблем. Но чем больше люди осваивали космос, тем дальше друг от друга оказывались. Стало невозможно нормально разговаривать — слишком долго ждать ответ. Вот и мы с тобой можем болтать, только если сидим в одном доме. Ты теперь живешь с другой стороны солнца, и если я крикну тебе: «Привет!» — ответный сигнал услышу лишь через несколько часов. Со временем такая отдаленность перестала нравиться людям. Космос — это свобода и независимость, поэтому осваивать его они хотели, но тратить часы на простой разговор… Так появился Золотой Час, где почти все мы живем. Энциклокуб говорит, по форме наша империя — тор, кольцо вокруг Солнца. Если мерить скоростью света, диаметр кольца один час. В этом кольце и планеты, и спутники, и миллионы микропланет вроде нашей. Внутри Золотого Часа любой ответ приходит за два часа, а обычно куда быстрее. Еще энциклокуб говорит, что к такой конфигурации человеческая цивилизация шла почти десять столетий. — Я обожала длинные рифмующиеся слова, особенно те, которыми меня пичкал энциклокуб. — Зато теперь мы сможем ею пользоваться тысячи лет, а то и десятки тысячелетий. Разве не здорово? Мы будем дружить вечно.
— Это вряд ли, — надменно выдавил мальчик. — Папа говорит, долго он не протянет.
— Кто не протянет?
— Золотой Час, конечно. Папа говорит, что он лишь временный выход. Мол, потом нам станет скучно, мы развяжем новую войну или придумаем, как общаться быстрее скорости света. В общем, люди забудут про Золотой Час.
Я решила, что мой гость знает гораздо меньше моего.
— Никуда мы отсюда не денемся. Энциклокуб говорит, что в этом нет смысла. Что находится за пределами Солнечной системы, нам давно известно, зачем же туда лететь? Здесь есть и планеты, и спутники, и микропланеты — места всем хватает. — Я старалась говорить убедительно. — Межзвездные перелеты бессмысленны и, самое главное, невозможны.
— Уже возможны, — возразил мальчишка. — Люди уже летали на Эпсилон Индейца и вернулись обратно.
— Ну, это лишь трюк, сомнительный фортель. Вернувшись домой, те смельчаки повредились умом — за время их полета жизнь изменилась, а они к ней так и не приспособились.
— Они просто летели медленно, а мы сможем быстро. Рано или поздно мы полетим быстрее, чем свет. Папа говорит, что вопрос лишь во времени, — столько исследований сейчас ведется!
— Ну, не знаю…
— В энциклокубе об этом не написано, верно, Абигейл?
— Быстрее света не полетишь, это просто невозможно.
— Потому что ты так говоришь?
— Так говорит энциклокуб, а он всегда прав.
— И про черную дыру у тебя под домом он правду говорит? Ты ведь читала про дыру?
— Ее можно не бояться.
— Ага, конечно!
Я твердо знала, что права, а доказать не могла. В энциклокубе я читала, что скорость света — абсолютный предел, что за тысячу лет экспериментов и пустых надежд обойти ее не удалось. От такого руки опускались — ограничение скорости, будто подрезанные крылья. Будто мне позволили ходить только шагом — спина прямая, руки заложены за спину, а бегать и прыгать по дому через скакалку запретили. Почему ограничили скорость? Почему нельзя бегать и прыгать? Увы, суть ограничения я могла объяснить не больше, чем таблицу умножения. Дважды два четыре — и точка. В отдельные комнаты дома нельзя заходить — и точка. Быстрее света не полетишь — и точка.
Только чувствовалось, что такие аргументы не для мальчишки.
— Я объясню тебе, почему быстрее света не полетишь. — Он явно упивался тем, что знает больше, чем я. — Причина в каузальности.
Этого слова я не знала, но запомнила, чтобы разобраться потом.
— И ты в это веришь, — проговорила я в надежде, что мальчишка не будет на меня давить.
— Мой отец не верит. Он считает, что каузальность — временная преграда. Мол, из-за нее летать быстрее света трудно, но возможно. Однажды мы эту преграду обойдем и заткнем остальных за пояс. Хотят жить на Золотом Часе — пусть живут, а нам его мало.