– Нет, они дисциплинированные, – заверил Кореец.
– Ага. Подрастающее поколение, значит, – определил участковый.
Прижав палец к губам, Солнце заговорщицки улыбнулся Саше.
Участковый проследовал обратно к выходу:
– А вот еще что, Палыч, сказать забыл: для детской площадки материал только через месяц подвезти обещали. Все нервы, ёлки, издергали. Но ты готовься, Палыч. Надо, понимаешь, детям нашу, социалистическую сказку изваять.
– Если надо, изваяем, – не стал спорить Кореец.
Участковый еще раз с тоской глянул в комнату, потом – на цилиндрический газетный сверток, выдающий его сорокаградусное содержимое:
– А что ж с этой-то делать? Хотел же, ёлки, культурно посидеть с работником искусства. Ну, ладно, придется с ребятами в отделении за твое здоровье употребить, – принял нелегкое решение участковый и скомандовал: – Пошли, комсомольцы!
Огоньки смеха погасли в Сашиных глазах. Она снизу вверх смотрела на Солнце, и ей показалось, что это – «тот» самый момент. Когда что-то произошло, чему нет названия, и после чего уже не будет так, как раньше. Саше показалось, что между ними пробежал ток – как на макете в кабинете физики... И разве может взгляд проникать так глубоко? Глубоко, куда и свои-то мысли никогда не добирались... И что теперь с этим делать?..
Саша услышала стук закрываемой двери. Солнце отстранился и как ни в чем не бывало с шутливой укоризной покачал головой:
– Что это ты вздумала – над представителем правоохранительных органов при исполнении насмехаться?
– Я больше не буду. Честное пионерское! – подыграла Саша, хотя от этого всегдашнего тона Солнца сейчас стало холодно и неуютно.
Кореец, проходя мимо, тяжело вздохнул:
– Не жизнь, а Кафка! – И некстати спохватился: – Так я забыл, вы что будете: чай или кофе?
– Мы пойдем уже. – Солнце протянул Корейцу руку.
– Когда в дорогу? – спросил Кореец, прощаясь.
– Как только... А ты?
– По обстоятельствам, – неопределенно махнул рукой Кореец.
Саша снова ничего не поняла, но спрашивать уже не стала.
Выйдя от Корейца, пересекли дворик, странно непохожий на московский, скорее, какой-то южный: с деревянными террасами и лестницами, увитыми диким виноградом, и, поднявшись на второй этаж, вошли в темную квартиру.
– А теперь мы куда пришли? – в темноте спросила Саша.
Солнце зажег стоящую на полу настольную лампу. Она слабо осветила большую комнату, не страдающую избытком мебели: матрац на полу, старое кожаное кресло, приемник, служащий тумбочкой, урчащий холодильник да еще большой аквариум на полу.
– Ко мне пришли, – ответил Солнце.
Саша с любопытством огляделась:
– Так вот где ты живешь!
– Я не живу здесь. Я здесь ночую.
Саша улыбнулась:
– А я зато знаю, где ты на самом деле живешь!
– Интересно.
– Герда сказала, где-то на море есть Дом Солнца. – Саша хитро глянула на Солнце, но тот остался серьезным:
– У солнца нет дома. Небо разве что.
– Ну, вот какой ты! – притворно рассердилась Саша. – Я же не о том! Я о твоем доме!
– Я понимаю.
– Но не хочешь говорить?
Солнце молча улыбнулся.
– Ну и ладно! – Саше не приходилось еще бывать в таких жилищах, и она не могла определить, нравится ей здесь или нет. – А у тебя тут... интересно...
– У нас с Лизой, – уточнил Солнце.
– С женой?!! – вдруг испугалась Саша.
– Нет, с крысой. Обычной серой крысой.
Солнце подвел Сашу к большому, пустому, на первый взгляд, аквариуму.
– Лиза, выходи знакомиться, – позвал Солнце.
Из лежащей в аквариуме пестрой вязаной шапки высунулась крысиная мордочка.
Саша призналась шепотом:
– Я боюсь.
– Она тоже, – заверил Солнце.
Солнце достал крысу из аквариума:
– Саша, это Лиза. Лиза, это Саша. Она практически хиппи, соответственно, любит венки из ромашек и говорить о духовности.
Саша на всякий случай отстранилась подальше от Лизы, а Солнце достал из холодильника кусок колбасы, кроме которого в агрегате не было ничего, положил кусок в аквариум и опустил туда крысу. Лиза жадно принялась за еду.
– Она ест мясо?! – изумилась Саша.
– А как же? Лиза – ветеран.
– Ветеран чего? – не поняла Саша.
– Ветеран-крысолов, – пояснил Солнце. – Она много лет служила на теплоходе «Иван Сусанин», пока я не выменял ее у старшего помощника на капитанский ремень.
– Да как же это: крыса – крысолов?! – недоверчиво следила за Лизой Саша.
– На флоте есть такой обычай. В пустую бочку сажают молодых крыс и не утруждают себя заботами об их пропитании. В результате выживает одна. Ее выпускают на свободу, и она, по привычке, продолжает питаться сородичами.
– Ужас! Зачем она тебе такая? – нахмурилась Саша.
– Я – ее пенсия. Каждый имеет право на заботу и понимание. Что бы он ни делал в прошлом.
Раздумывая над словами Солнца, Саша удивленно оглядела комнату: повсюду – на батарее, подоконниках – сушились черные сухари.
– А почему у тебя столько сухарей? – спросила Саша.
– Они всегда пригодятся в дальней дороге, – ответил Солнце.
Саша вопросительно посмотрела на Солнце, но тот лишь улыбался, не собираясь давать пояснений.
Саша снова почувствовала себя неуютно и глянула на часы:
– Наверное, уже родители вернулись. Волнуются...
Вместо ответа Солнце набрал номер телефона:
– Борь, а Герда пришла уже? Пусть зайдет на минуту.
– ...Так я пойду? – Саша была уязвлена, но старалась не выдать себя: ничего себе – она, Саша, еще даже уйти не успела, а он уже звонит другой девушке! Тоже мне Солнце!
– А ты хочешь уйти? – неожиданно спросил Солнце.
– Я... я не понимаю... – призналась Саша.
– Не нужно понимать. Просто скажи: ты хочешь уйти?
И Саша почему-то честно выдохнула:
– Нет, – а про себя подумала: «А мне все равно, пускай думает что хочет!»
– Это мне и нужно было знать, – улыбнулся Солнце.
Лиза, доев, снова забралась в шапку.
А в дверь постучала Герда.
На ней была сооруженная из простыни древнегреческая туника.
– Добрый вам ивнинг! – бодро поприветствовала Солнце и Сашу Герда и покрутилась на месте.
– Ну как? Изображаю Афину, символ победы пролетариата во всем мире, полтора ванка за час. Кореец вылепит – буду в каком-то ДК стоять. А чего звали-то?
Солнце указал взглядом на пригорюнившуюся Сашу.
– Понятно, – кивнула Герда. – Говори телефон. – И решительно сняла телефонную трубку. – Ну?
– Чей? – переспросила Саша.
– А как ты думаешь?! Твой, конечно, – строго посмотрела на Сашу Герда.
– 123-45-67. А зачем? – Саша удивленно наблюдала, как Герда уверенно накручивает номер на телефонном аппарате, попутно интересуясь:
– Родителей как зовут?
– Чьих? – все не понимала Саша.
– Ну не моих же, – раздраженно пожала плечами Герда. – Моих – я знаю как.
– Владлен Степанович и Антонина Анатольевна...
– Подружку какую-нибудь как зовут?
– Катя Лицман... А что?
Но Герда уже щебетала в трубку совсем другим голосом – голосом послушной девочки и хорошей подружки:
– Аллё! Антонина Анатольевна? Здравствуйте, это Катя, Катя Лицман. Ага, мне тоже приятно. Антониночка Анатольевна, можно Сашка у меня еще пару часов задержится, а то у меня день рождения был, посуды грязной – ужас сколько! А Саша мне помогает. Ага. Ой, спасибо вам огромное! Что? Госпремию?
Герда прикрыла мембрану рукой и шепотом уточнила:
– А кто у нас папа Лицманов?
– Академик, – ничего не понимала Саша, а Солнце с улыбкой наблюдал за ее недоумением.
Герда уверенно отвечала по телефону:
– Да, получил, получил папа Госпремию! На прошлой неделе еще. Маме шубу купил. Морской котик. Ага. Ну, вы же понимаете... Ну, все, спасибо, побегу, а то Сашка там одна все моет... Что?.. Нет, мы не на Бронной. Мы у бабушки моей. На Богдана Хмельницкого. Дом четыре. Квартира двадцать два. Ага. Спасибо.