– Это же значит, у него темперамент такой! Аппаратура не выдерживает, понимаешь?!
Малой с гордостью молодой матери посмотрел на Скелета, который пытался торговаться с немцами.
Макаревич не выдержал:
– Все! Хватит! Я уже не знаю, что хуже – что аппарат сгорел или что ты третий час подряд извиняешься.
– Понял. Нем как рыба! – согласился Малой и тут же затараторил с удвоенным энтузиазмом: – Кстати, в «Науке и жизни» прочел, что на Галапагосских островах водятся певчие рыбы! Когда они начинают общаться, а общаются они практически круглосуточно, потому что являются животными со стадной психологией, жители островов вынуждены затыкать уши. Поэтому в тех краях изобрели первые сенсорные дистанционные переговорники.
Макар озадаченно смотрел на Малого.
– Я вот думаю связаться с правительством Галапагосских островов и предложить им поставку лучших советских беруш! – на полном серьезе сообщил Малой и потянул к себе недопитую начальником поезда бутылку с портвейном. – Так что – за мир во всем мире?
Малой отпил вино, протянул бутылку Макару. Тот пил молча.
– Ну, берете меня в импресарио? – Малой радостно улыбнулся.
Макар поперхнулся вином.
– Понял, – не стал настаивать Малой.
А в соседнем вагоне подтянутые образцовые стройотрядовцы, попивая чай, пели оптимистические песни о родной природе и стремлении к лучшему будущему.
Рядом сидела взволнованная тетка и обнимала большую плоскую коробку. Ее сосед – пожилой мужичок, на шее которого висела гирлянда рулонов туалетной бумаги, а рядом стояла раздутая авоська. Из нее торчали кульки из жесткой серой бумаги, колбасные хвосты.
– ...А это еще мне как повезло, – делилась радостью тетка, – это в ГУМе сапоги выбросили, югославские. Я и ухватила – это размер маловат, правда, но у меня соседка есть – это с вот такой лапой бабища, это я ее попрошу, так она мне до зимы в дому разносит.
– Какая у нас жизнь пошла хорошая! – радовался мужичок. – Поедешь в Москву, так колбаски любительской возьмешь палочку, маслица «Крестьянского»... – Мужичок любовно похлопал по своей авоське. – Опять-таки ребятам конфет «Раковые шейки» – пусть побалуются! Месяц целый будем есть и радоваться! Так еще удача какая: вот бумаги для подтирки, я извиняюсь, давали гражданам по две в руки, а мне по ветеранской книжке еще две полагалось, да плюс как герою Советского Союза! Во как!
Молодая мама, сидящая тут же в купе, высвободила грудь и приложила к ней младенца.
– А на юге, говорят, черешни, как яблоки, а яблоки, говорят, как дыни... – проговорила она задумчиво – почти пропела.
Растрогавшись, мужичок снял с гирлянды один рулон бумаги и протянул молодой маме:
– Возьми, дочка!
Молодая мама растерялась, замотала головой:
– Ой, нет, что вы!
– Бери, бери! А то что ж – попку детскую нежную газетой «Правда» тереть будешь? – улыбнулся добрый мужичок.
Кагэбэшница с высокой прической острым взглядом резанула мужичка, а молодая мама смущенно взяла бумагу:
– Спасибо вам, дедушка...
– Да чего там! Мы ж свои люди. Советские. Что ж делать, когда власть наша для души много дает, а для брюха и для жопы – нету ничего!
Дама с высокой прической встрепенулась:
– Прошу прощения, а вы до какой станции едете?
– Я-то? Я до Первомайска. Живу там.
– А работаете где? – настойчиво интересуется дама.
– Да на пенсии я, – охотно стал рассказывать бесхитростный мужичок. – Вот в рыбацкой артели сторожем подрабатываю. Пенсия у нас сами знаете...
Дама кивнула, пометила в блокноте «проверить первомайскую первичную организацию», со значением глянула на своего попутчика. Тот уставился на мужичка сверлящим взглядом.
Хипари затянули «Дом восходящего солнца». Малой, Скелет, Герда, Кореец и Солнце переглядывались как-то особенно, как свои со своими. Саша смотрела на них и гадала: где же они, такие разные, могли познакомиться?
А было на самом деле так: дюжину лет назад отчаянно-рыжая девочка-пятиклашка, с горлом, схваченным толстым белым компрессом, сидела на кровати в палате детской больницы в полном одиночестве и читала книжку «Снежная королева». Вдруг дверь открылась, в палату заскочил светловолосый мальчик лет двенадцати и встал за косяк двери с застекленным проемом.
– Сбежал? – хриплым голосом невозмутимо поинтересовалась девочка.
Мальчик кивнул.
– Имеешь право, – согласилась девочка. С тем же невозмутимым видом она отогнула край свисающего одеяла на своей кровати. Мальчик тут же юркнул под кровать. Девочка опустила одеяло и снова углубилась в книгу.
Дверь распахнула медсестра.
– Ну, куда же он девался? Я уже капельницу приготовила! Не забегал сюда?
Девочка отрицательно покачала головой.
Раздосадованная медсестра ушла.
Мальчик вылез из-под кровати, уселся на подоконник:
– Я считаю, что человеку не нужно лечиться. Уж какой есть, такой есть. А то, когда человек лечится, он пытается вроде как стать лучше. Стать не самим собой. Жить не свою жизнь, понимаешь?
Девочка честно помотала головой:
– Нет. Но красиво.
Солнце за спиной мальчика осветило его кудрявые волосы так, что они стали похожи на нимб. Девочка посмотрела на мальчика и вздохнула:
– Буду звать тебя Солнце.
– Почему ты так грустно это сказала?
Девочка обреченно качнула головой:
– Влюблюсь, наверное.
Мальчик улыбнулся, кивнул на книжку:
– Тогда я буду звать тебя Герда.
– Мне вообще-то маленькая разбойница больше нравится, – независимо отвернулась девочка.
А в коридоре больницы с прохладно-белыми стенами и глупыми картинками про недотёпистых зверей худющий мальчишка лет восьми с загипсованной ногой устроился в дерматиновом кресле и сосредоточенно перекладывал из конверта в кляссер новые марки. К нему с двух сторон подошли двое ребят постарше. Один – с забинтованной головой, другой – с рукой, примотанной к планшетке. Первый ударом ладони выбил у худющего мальчика конверт. Другой, не успел тот ахнуть, забрал кляссер.
– Вы чего?! Осторожно! Помнете! – забеспокоился худыш.
– Цыц, малявка!
– Это же мои марки!
– Были твои, стали наши! – И, осененный идеей, пихнул товарища: – Мы щас медсеструхе весь халат обклеим! Во орать будет!
Тощий мальчик чуть не плачет:
– Отдайте! Не смейте! Это мне папа подарил! – Он попытался встать, но старший балбес толкнул его обратно в кресло.
– Сиди, скелет!
– Почему это я скелет?! – обиделся худыш.
– Тощий потому что и страшный!
Старшие заржали и собрались уходить с трофеем, но тут, откуда ни возьмись, появился шустрый малорослый парнишка-второклассник, схватил прислоненный к креслу костыль Скелета и двинул им обидчиков.
– Э! Ты чё, малой! – возмутился один из балбесов. – Совсем уже!
Но мальчонка грозно уставился на них, держа костыль наперевес:
– Быстро марки отдали и свалили! – он снова взмахнул костылем, и хулиганы опасливо переглянулись.
– Тебе башку еще надо подкроить? – заорал малыш первому, а потом и другому. – А тебе вторую клешню не жалко?
– Ладно-ладно, – примирительно отступил балбес с забинтованной головой, – малой, чё ты – шуток не понимаешь?
Он протянул Малому кляссер, и посрамленные хулиганы удалились.
Малой отдал кляссер худому мальчику. Тот шмыгнул носом, скрывая постыдные мальчишеские слезы, и выдавил сорвавшимся голосом:
– Спасибо.
Опустив голову, он тут же принялся проверять, не помялись ли марки, а Малой широко улыбнулся:
– А ты и правда Скелет!
И, странное дело, теперь худенькому мальчику вовсе не было обидно.
Малой пристроился рядом, заглянул через плечо Скелета в кляссер.