«Уважаемый волшебник Норланд (так начиналось письмо, насколько могла судить Чармейн по отдельным буквам),
ваша книга „Важнейшие моменты колдовства“ несказанно помогла мне в работе с пространствами (или „с пристрастиями“?), и мне бы хотелось обсудить с вами моё небольшое открытие, касающееся описанного вами Уха Мёрдока (а может „Руки Мерлина?“ или „Закона Мёрфи?“ — бесполезно разбирать!). В следующий раз, когда я окажусь в Верхней Норландии, не могли бы мы встретиться и побеседовать?
Похищенный („почищенный?“, „восхищённый?“, „превращённый?“) вами,
Волшебник Хаул Пендрагон.»
— Ужас, сущий кошмар! Как курица лапой! — воскликнула Чармейн, пряча ненавистное письмо, и доставая следующее. Его написал сам король, почерк старинного стиля хоть и не мог похвастаться ровностью, но читался куда легче.
«Дорогой Уим (прочла Чармейн с нарастающим благоговеньем и удивлением),
Наш многолетний труд подходит к концу, но Нам всё ещё не хватает ясности, и Мы нуждаемся в мудром совете. Мы полагаемся на тебя. Также искренне надеемся, что эльфы, которых Мы направили к тебе, смогут поправить твоё здоровье, и в скором времени твой блестящий ум и безграничная сила духа окажут нам неоценимую помощь. Наши молитвы и лучшие пожелания всегда с тобой.
С неугасающими надеждами,
твой Адолфус Рекс Верхне Норландский.»
Значит эльфов послал сам король!
— Замечательно, замечательно, — с довольным видом бормотала под нос Чармейн, пробегая глазами последнюю стопку писем. Почерка адресантов наводили на мысли о каллиграфическом искусстве, однако, несмотря на разнообразие вензелей, стилей и слов, в каждом сообщении говорилось одно и то же: «Волшебник Норланд, прошу вас, возьмите меня к себе в ученики. Вы согласны?». В некоторых письмах упоминалась даже оплата за обученье: кто-то предлагал двоюродному дедушке Уильяму зачарованное кольцо с алмазом, а кто-то, — видимо, некая девица, — умоляла следующими словами: «Меня, конечно, нельзя назвать красоткой, но моя сестра — просто дивный ангел, и она согласна выйти за вас замуж, если вы возьмёте меня к себе в ученицы.»
Чармейн содрогнулась и мельком просмотрела оставшиеся письма. Они до боли напоминали ей её собственное послание, только вчера отправленное королю. «Такое же бессмысленное,» — подытожила она про себя. Девочка не сомневалась, что на все подобные просьбы и предложения знаменитый волшебник сразу же ответил одним словом: «Нет». Чармейн сложила все письма обратно под «Das Zauberbuch» и посмотрела на остальные книги. На противоположном конце стола ровным рядом стояло собрание сочинений, именуемое «Res Magica»[2] которое Чармейн решила оставить «на потом». Из лежащей на столе кучи она вытащила две книжки наугад. Первая называлась «Дорогой миссис Пентстеммон: как найти истину» и показалась ей слегка нравоучительной. Чтобы прочесть название второй, девочке потребовалось открыть крепкий металлический зажим и распахнуть книгу, первая страница гласила: «Книжица палимпсестов». Чармейн пролистала её и обнаружила, что на каждом листе написано по заклинанию — нет, не какая-то там абстрактная теория, а настоящие заклинания с подробным описанием производимых эффектов, списком нужных ингредиентов и пошаговой инструкцией, что и в каком порядке следует делать.
— Наконец-то полезная книга! — обрадовалась девочка, всё больше погружаясь в чтение.
Чармейн очень долго не могла решить, какое заклинание ей больше по душе: «Чары, помогающие отличить друга от врага» или же «Чары, расширяющие сознание», а может «Заклинание полёта»? Девочка вдруг ощутила, что ей просто необходимо посетить уборную. Так случалось всякий раз, когда она долго и увлечённо читала о чём-нибудь. Чармейн вскочила с кресла, сжав колени, и только тут вспомнила, что ванную комнату она пока не нашла.
— Как же мне найти уборную? — отчаянно выкрикнула она.
— Как выйдешь из кабинета, моя милая, — поверни налево, — раздался утешающий голос двоюродного дедушки Уильяма. — Первая дверь справа и есть ванная комната.