Рыдая, Мюйрин спрашивала себя, как она сможет жить с переполняющим ее чувством вины. Я злая, грустно думала она. Как я могу чувствовать такое облегчение после его смерти? Как я могу в такой момент думать о себе? Но я понятия не имею, что со всем этим делать! Что ждет меня впереди? И как мне быть?
Все эти вопросы неотступно, снова и снова преследовали ее. Последние две недели были самым ужасным кошмаром, ставшим отвратительной реальностью, и она понятия не имела, как с этим бороться.
Она рыдала, всхлипывая все громче.
Он проклинал Августина за то, что тот оставил свою прекрасную молодую жену в таком положении: в Ирландии, без единого друга, без семьи, без имущества и каких-либо средств существования.
– Все будет хорошо, Мюйрин, вот увидите, – услышал он свой голос, в то время как ее руки обняли его за шею.
Он позволил себе расслабиться и даже насладиться теплом и близостью ее тела, хотя, переживая такое горе, она, вероятно, едва осознавала, что делает.
– Я позабочусь о вас. Доверьтесь мне. Все будет в порядке, вот увидите.
Со временем ее всхлипывания стали утихать, и она забралась поглубже под одеяло.
– Замерзли? – тихо спросил Локлейн, и его губы коснулись ее черных волос.
– Немного.
– Схожу-ка, подброшу угля в камин.
– Нет, останьтесь со мной, пожалуйста. Так мне вполне тепло, правда же, – сказала она слабым голосом.
Ему не понадобилось второе приглашение, чтобы остаться на месте. Он и сам устал так, что ему казалось, будто он может лечь и заснуть навсегда. Он тоже удобнее устроился в постели и уперся подбородком в ее макушку.
– Так лучше?
– Угу, – прошептала Мюйрин, блаженно уносясь куда-то вдаль.
– Доктор оставил вам кое-какие лекарства. Примете что-нибудь?
– Нет, правда, мне только нужно чуть-чуть поспать, Локлейн. Переправа была такой ужасной, там даже каюты не было!
Неудивительно, что бедняжка была в таком состоянии, со злостью подумал Локлейн. Три ночи подряд ее бросало из стороны в сторону на пароходе из Шотландии.
Он натянул на себя оставшуюся часть одеяла, чтобы не замерзнуть, ведь на нем была рубашка с короткими рукавами. И вскоре, несмотря на все усилия не задремать, дабы быть уверенным, что с Мюйрин все в порядке, он заснул крепким сном, обняв ее так, как будто никогда больше не отпустит.
Глава 3
Локлейн медленно пошевелился, как слабый зимний лучик солнца, пробивавшийся через окно. Господи, до чего же холодно, была его первая мысль. Он плотнее закутался в одеяло и сладко зевнул. Легкое движение рядом окончательно пробудило его, и он вдруг понял, что заснул рядом с Мюйрин.
Он собирался быстро выскользнуть из кровати, пока она не обнаружила его присутствие и не обиделась» но вдруг увидел, что ее глубокие глаза уже открыты.
Она сонно улыбнулась ему:
– Ну надо же, а я-то думала что это я соня.
– Давно вы проснулись? – спросил он, дотронувшись до ее лба, чтобы проверить, нет ли у нее температуры. Она, кажется, была не такой горячей и в лучшем настроении, чем вчера вечером.
– Достаточно давно, чтобы быть признательной за то, что вы не храпите.
– Прошу прощения, что я…
Он начал извиняться, пытаясь встать, но она легко положила руку ему на грудь.
– Не стоит. Вы заснули. К тому же, если бы не это, мы оба ужасно бы замерзли, – сказала она, снова закрывая глаза.
Уже чуть менее смущенный, он не мог противостоять искушению понежиться в постели еще несколько минут. В комнате стало так холодно, что, когда он говорил, пар шел у него изо рта, а он так давно не был с женщиной…
Тепло и открытость Мюйрин были слишком большим искушением. Он не мог совладать с собой. Он снова убрал волосы с ее изящно закругленной щеки и положил на подушку рядом с ее головой свою, глубоко вдыхая ее чистый, свежий аромат. Он был мягкий, нежный, как у розы, но с легким оттенком муската.
Мюйрин нравилось ощущать объятия Локлейна, она не боялась его. Но когда он попытался переложить руку на ее не стесненную корсетом талию, она резко отпрянула.
– Господи, я сделал вам больно? – воскликнул он, вскакивая, когда дыхание ее стало тяжелым и прерывистым.
– Локлейн, это не ваша вина, правда. Я же говорила вам, что падала на корабле. Вот почему я не могу носить корсет.
– Вам нужно показаться доктору, – мягко сказал он, глядя, как она встает с кровати и направляется к уборной.
– Докторам надо платить, – ответила она через плечо, – и ничего нового они мне не скажут. Пройдет со временем.
Он с болью вспомнил все неприятности, от которых оберегал ее с того ужасного момента предыдущего дня, и погрузился в угрюмое молчание.
Выйдя из-за ширмы, она пошевелила последние тлеющие угольки в камине и подбросила еще угля.
– Позвольте мне. Вам нельзя этого делать. Особенно когда вы больны, – заявил он, поспешно вскакивая с кровати.
– У меня всего лишь пара ушибов, я не больна, – раздраженно ответила она, стараясь удержать ведерко для угля.
– Я знаю, но вы могли быть…
Она пристально посмотрела на него и рассмеялась.
– Право, ну и беспокойный же вы человек! Я заметила это еще в самый первый раз, когда увидела вас на пристани. Вечно у вас недовольный и угрюмый вид. Я думала, вы управляющий поместья, а не сама смерть.
Он выпрямился во весь рост.
– Я серьезно отношусь к своим обязанностям, миссис Колдвелл. Есть много причин, по которым необходимо вернуться в Барнакиллу, о которых, простите меня, вы ничего не знаете. Вы же не думали, что после смерти Августина я буду вне себя от радости, не правда ли?
Он снова недовольно взглянул на нее.
Она тихо вздохнула и отдала ведерко. Возможно, было глупо с ее стороны думать о нем как о друге. Как и у всех мужчин, у него было в голове одно, а на языке другое.
Она подошла к своему багажу и открыла первый попавшийся чемодан. Вытащила оттуда теплое черно-красное шерстяное платье. Из черной сумки поменьше достала чистое белье и пошла за ширму переодеваться.
Локлейн нашел свою одежду и выглянул за дверь, чтобы попросить еще горячей воды.
Она вернулась из уборной через несколько минут, ее иссиня-черные волосы струились по узким плечам и черной волной спадали к талии.
Он замер, открыв рот, околдованный ее красотой.
Она по-своему поняла его взгляд.
– Ужасно смотрится, правда? Моя сестра Элис всегда говорит, чтобы я подстригла их. Но после этого я точно не подстригу, – призналась она с легкой улыбкой, заплела волосы в тугую длинную косу, даже не глядя в зеркало, и перекинула ее через плечо с таким видом, как будто ей было наплевать на прическу.
– Нет, что вы, они не ужасны, они прекрасны. Таким волосам каждая женщина могла бы позавидовать, – возразил он и почти бегом устремился за ширму, чтобы скрыть от нее свое смущение. Что же с ним происходит?
Его бывшая невеста Тара была красавицей – каждый местный мужчина готов был просить ее руки. Светловолосая и пышногрудая, она получала предложения чаще, чем кто-либо в Фермане. Но, к большому удивлению Локлейна, она выбрала его. Однажды она застала его одного в подсобном помещении и развеяла все сомнения в том, насколько он ей интересен.
Естественно, Локлейн не мог устоять перед ее прелестями. Ему стукнуло тридцать, и он начал подумывать о том, чтобы завести семью. Их роман длился два года. Два слишком страстных, бурных года. И хотя они обручились почти сразу, ему никак не удавалось уговорить Тару назначить день свадьбы. Он надеялся, что она забеременеет, но ребенка все не было и не было. И в один прекрасный день она просто исчезла…
– С вами все в порядке? – услышал он голос Мюйрин.
– Да, все нормально. А что? Он выглянул из-за ширмы.
– Просто вы стонали. Вот, вы забыли горячую воду. Да не брызгайтесь вы так в этом холоде, дурачок. Вы же в ледышку превратитесь.