– Нет, девочка моя, только не это, – возразил он, качая головой. – Поскольку мы собираемся пожениться, мы вернем Барнакилле былую славу. Особняк Кристофера и все коттеджи можно использовать, поселив туда людей, которые так долго жили в этом особняке.
– Как скажешь, дорогой. А еще я нашла замечательного кузнеца для наших новых лошадей, Роберта. Кажется, ты его знаешь?
Локлейн перестал развязывать многочисленные ленточки на ее одежде и долго смотрел ей в глаза.
– Мой старый друг? Бывший ухажер Циары? Но как…
– Я думаю, он именно тот, кто ей нужен для счастья, чтобы она навсегда рассталась со своим прошлым. Ты ведь знаешь, она любила Кристофера.
Он уставился на нее.
– Нет, я не знал, но теперь начинаю понимать.
– И Тара. Я выслала ей немного денег, но, думаю, она очень больна. У нее туберкулез. Я написала ей, что она может приехать сюда, если захочет увидеть свой прежний дом и повидаться со старыми друзьями. Но Нил говорит, что она прислала адвокату письмо, в котором сообщила, что уехала на юг Италии. Кристофер отправился искать удачи в Соединенные Штаты с одним из экспедиторов Нила, который будет присматривать за ним и следить, чтобы тот платил по счетам, которые будет получать, ведь в Ирландии он больше не появится никогда.
Он обнажил ее грудь и стал стягивать с нее теплые шерстяные чулки чувственными движениями рук.
– Вы и вправду обо всем подумали, миссис Роше.
– Стараюсь, мистер Роше.
Ни один из них больше не мог сдержаться и, сбросив остатки одежды, они предались волнующим ласкам, которые могли дать друг другу. Их бурное, хоть и короткое слияние лучше всяких слов подтвердило, как сильно они любят друг друга.
– Господи, Мюйрин, с каждым разом, когда я с тобой, это становится все лучше и лучше. Прости, что я не смог сдержаться, – сказал он тяжело дыша, переворачиваясь на спину и крепко прижимая ее к себе.
– Мне это и не нужно, Локлейн, – успокоила она, целуя его лицо. – В нашей жизни и так было достаточно ограничений и неопределенности. Я хочу, чтобы между нами не было секретов, какими бы неприятными и неожиданными они ни были.
А относительно того, что я стыжусь тебя… Я всем сказала о своих чувствах к тебе, и все желают нам счастья. Я тоже не могу сдержаться. Каждый раз, как только ты прикасаешься ко мне, – это как искра для пороха, от которой я воспламеняюсь.
– Хорошо сказано, – рассмеялся он. – Прямо в точку. Я как на вулкане.
– Я знаю, я и есть вулкан, – улыбнулась Мюйрин. Она немного успокоилась и сказала: – Но есть еще кое-что, о чем я хотела тебе рассказать, но не уверена, как ты это воспримешь.
Он хмыкнул:
– После всего, что я сегодня услышал, меня уже ничего не удивит. Ну что ж, я готов.
– У нас будет ребенок.
Локлейн смотрел на нее, казалось, целую вечность, а потом вскочил с постели и стал натягивать брюки.
– Прости, Локлейн. Я думала, ты обрадуешься, – обиженно сказала она, глядя на его окаменевшее лицо.
– Конечно, я обрадовался бы, если бы знал, что и ты рада. Но у тебя столько планов, ты столько всего хочешь сделать в жизни, а теперь у тебя, выходит, связаны руки. Теперь тебе придется как можно быстрее выйти за меня замуж. Что ж, думаю, именно поэтому ты и вернулась, – вздохнул он.
Она поднялась и села на постели.
– Прости! Ты что, хочешь сказать, что я вернулась только потому, что хотела, чтобы ты стал отцом ребенку или чтобы потребовать от тебя жениться на мне? Да как ты смеешь! Я люблю тебя! Я хочу быть с тобой каждый день и каждую ночь своей жизни. Я не трус, который не может смириться со своими ошибками и обязанностями. Если ты не хочешь этого ребенка, мы и сами справимся.
Она укрылась простыней и отвернулась к стене. Локлейн протянул руку и взял ее за подбородок, поворачивая ее голову так, чтобы она смотрела прямо ему в глаза.
– Как давно ты это узнала? Или я должен спросить по-другому: как долго ты держала эту новость при себе?
– Я была так занята организацией похорон отца, что ни о чем не думала. Я поняла это только по пути из Финтри, особенно когда приехала в Дублин. Видишь ли, на корабле мне действительно было плохо, но я списала это на морскую болезнь. И только когда я была уже на земле, а по утрам меня по-прежнему тошнило, и после того, как я произвела некоторые подсчеты, я смогла сказать это наверняка.
Локлейн присел на кровать и прижал ее к себе.
– Так ты была уже на пути ко мне?
Она мягко погладила его по щеке, стараясь развеять все сомнения и страхи.
– Прошу тебя, Локлейн. Всем нам было нелегко, и путь, который мы прошли вместе, был тернистым, но, пожалуйста, верь мне, когда я говорю, что люблю тебя. Прошу, доверяй самому себе настолько, чтобы не сомневаться в наших отношениях. Я люблю тебя. С тобой я так счастлива, что даже не могу подобрать нужных слов. Я беззаветно полюблю ребенка, который у нас родится, будем ли мы женаты или нет. Надеюсь, что наши будущие дети еще больше сблизят нас. И я хочу, чтобы нас больше не преследовали призраки прошлого. Я хочу начать все сначала, чтобы все было без сомнений и недоразумений.
Он вздохнул и снова лег рядом с ней.
– Тогда я тоже должен кое в чем признаться. Когда я впервые встретил тебя, я смотрел на тебя порой со злостью, как ты говоришь, не от возмущения. Я внимательно разглядывал тебя, потому что влюбился с первого взгляда. Я ненавидел себя даже за мысли о тебе, ведь ты так молода и замужем за моим братом: Я изо всех сил пытался думать о тебе плохо. Я хотел убедить себя, что ты светская дама, которая получила все, чего заслуживает та, что вышла за такого распутного негодяя. Но один лишь взгляд в твои восхитительные глаза – и я таял. Я был таким идиотом! Не могу поверить, что мне так повезло, не могу поверить ни этому, ни твоим словам.
Она прижалась к его крепкому худощавому телу.
– Можешь, Локлейн. Я все тебе сказала. Я люблю тебя. Все остальное неважно. Все, даже Барнакилла. Мы есть друг у друга, что нам еще надо?
– Мюйрин, как же долго я думал, что разрушил твою жизнь, воспользовался трудным положением, в котором ты оказалась, не сказав тебе всей правды. Это ведь я привез тебя в Барнакиллу и очень боялся, что однажды ты обидишься на меня за это и за все, через что нам пришлось пройти. Ты так самоотверженно отдавала себя работе. Слишком самоотверженно. Я пытался отступить, дать тебе свободу. Но мне столько раз хотелось поцеловать тебя…
– Ты что-то сказал? – вздохнула Мюйрин, смело лаская его и заставляя терять контроль над собой.
– Ах ты, маленькая негодница, – промурлыкал он, переворачивая ее на спину.
– Мне не нужно быть свободной от тебя ни сейчас, никогда. Я люблю и буду любить тебя всегда, Локлейн.
– И я тебя, моя дорогая. Но ты правда уверена, что хочешь остаться здесь? Мы пережили такие тяжелые дни – и голод, и бедность, и…
– Но такие замечательные ночи! В самом деле, дорогой, я уверена, что здесь мой дом, так же, как уверена, что мы любим друг друга, – прошептала она, соблазнительно придвигаясь к нему. – Разве ты не чувствуешь то же самое?
Локлейн поцеловал ее, зная, что обычных слов недостаточно, чтобы выразить, какие чувства он испытывает к ней. Оторвав от нее губы, он поклялся:
– Где бы ты ни была, дорогая, мое место там же!
– И где бы ты ни был, там мой дом, любовь моя! Мюйрин нежно поцеловала Локлейна, давая негласное обещание, что ничто на свете больше не разлучит их.