– О, чёрт! – она восхищённо уставилась на нового героя.
Раймонд побагровел:
– Тоже мне, блудный сын нашёлся! Что, надоело в Стокгольме по девкам шляться?
– Рей! – ужаснулась Лаймен.
Но Марису не требовалась защита: тяжёлым взглядом он прибил брата к полу и каждое слово было словно камень на голову Раймонда:
– Я побывал в Персии и во Франции, в Китае и на Британских островах. Я плавал за чаем в Индию и искал сокровища на Мальорке, я разводил лошадей в Альпах и прожигал в Америке жизнь. Я был удачлив. Теперь я могу купить эту страну за сотую долю моего состояния. Но ты прав, Рей, у меня нет дома. Есть жилища, виллы, дома и дворцы в разных концах света, но нет сына и нет женщины, которая родит его мне. На вершине своей жизни, когда я мог выбирать среди первых красавиц Вселенной, я оказался последним дураком, я вспомнил об обещании. Я вернулся, чтобы отдать долг своих родителей. Я вернулся, чтобы жениться на Элизе Линтрем.
Сдавленно охнув, Лаймен упала в обморок. Аде коротко и зло рассмеялась.
– А с чего ты решил, милый деверь, что тупая крестьянка всё ещё ждёт тебя? Всем было понятно, что это обман, розыгрыш…
– Она умерла? – Марис смотрел только на отца.
– Лучше бы она это сделала, – хмыкнул, вступая в беседу, Рей. – После праздника урожая Лиза Линтрем выходит замуж за Андреса Ресья. Люди почти закончили строить их новый дом…
Аделаида внимательно наблюдала за лицом Мариса.
– Не совсем то, на что ты надеялся, да? – издевательски прокомментировала она. – Девчонка первая ухитрилась нарушить ваше давнее соглашение и даже не позаботилась спросить твоего позволения.
Марис отвернулся от злобной невестки к брату.
– Какая она, Рей? – тихо спросил он. – Почему она собирается замуж так рано, в семнадцать лет? Может быть, она слишком распутна и понесла от своего жениха? Или научилась прятать своё уродство? А может, её отец, поняв, что первая помолвка не слишком надёжна, предложил денег первому попавшемуся, чтобы избавиться поскорее от любимой дочурки?
– Её отец умер, – ворвался в молчание голос Эмиля. – Лавка осталась без хозяина, и семья Линтрем теперь разорена. Тебе не принесёт выгоды эта женитьба.
Младший сын широкими шагами обходил гостиную, касался богатых занавесей, смотрел на заново установленные окна, террасу, ухоженный сад за ней.
– Вижу, отец, что ты деньги Линтрема выгодно вложил, не спустил на кости, как раньше.
Что-то в его интонации насторожило отца. Тот подался вперёд.
– Дом приведён в хорошее состояние. И что же?
– Ты собираешься эти деньги возвращать вдове Линтрема?
Отец и мать шокированно переглянулись. О чём говорит этот человек, похожий лицом на их сына?
– Разве вы не заключили одиннадцать лет назад договор? – настаивал Марис. – Как я понимаю, Линтрем выполнил свою часть, хотя и оставил при этом семью без куска хлеба. А что тебе подсказывает сделать твоя честь?
– Линтрем был только крестьянином! – взвыл Эмиль. – Пусть свободным, но человеком без рода, без чести – какая честь у раба?
– Так мы говорим о твоей чести, отец. Ладно, не будем тратить слов. Значит, семья Линтрем живёт впроголодь?
– После смерти отца они не смогли выплачивать налоги. Потеряли статус свободных. Теперь эта семья – одна из беднейших в моих владениях. Их домишко, участок земли и сами они принадлежат мне. Пользы от этого никакой, надо признаться. Хотя девчонки хорошенькие. Да больно малы.
– Какие девчонки? – уточнил Марис.
– Ну как же, дочери. В семье семь девок по лавкам. В брачном возрасте пока старшие три. Самую старшую… м-м, – Эмиль метнул странный взгляд на Раймонда, – ну, ей брак не светит.
Почуяв несказанное, Марис отложил выяснение на потом.
– Потом есть ещё одна, не помню, как зовут. Если надумает замуж – заплатит мне налог. Или в любовницы кому подарю. Ну и Лиза теперь выходит замуж. Ты говоришь о договоре – а я его не забыл. Освободил её от налога и даже денег чуток добавил на новый дом.
Сын усмехнулся.
– В общем, не Линтрем её поторопился спихнуть в новый брак, а ты. Подстраховался. А вдруг я не погиб и надумаю вернуться в родной край?
– Да она сама, как кошка, влюблена в этого Ресья!
– Значит, купил ей жениха. Жалко стало уродину…
Раймонд Стронберг наконец не выдержал несправедливости:
– Да девка чертовски хорошенькая! Сочный плод, куколка! Ух, я бы её… если бы не… – он покосился на полыхающую яростью жену.
– Когда тебе это «не» мешало? – ядовито-сладко пропела та.